Результаты ОДИ «Разработка программных и стратегических предложений развития культуры Беларуси: от десоветизации к европеизации» (попытка осмысления и подведения итогов)

Татьяна Водолажская | 28.02.2010

Результаты ОД-игры «Разработка программных и стратегических предложений развития культуры Беларуси: от десоветизации к европеизации»

(попытка осмысления и подведения итогов)

Введение: вопрос о результате.

Вопрос о «результате» игры традиционно является одним из самых трудных по отношению к ОДИ. Формально, если игра называлась «Разработка программных и стратегических предложений развития культуры Беларуси: от десоветизации к европеизации», то и форма результата очевидна – программные и стратегические предложения, оформленные должным образом.

С другой стороны, ведь это игра, а не съезд деятелей культуры и даже не конференция, поэтому какой статус эти предложения могут иметь. Тем более что прошедшая игра была не большая и по числу участников, и по времени. Но главное, что игра по своей сути имеет другой тип результатов, в отличие от конференций, съездов, семинаров или других форм. Не буду касаться образовательных и коммуникативных эффектов, которые сопутствуют каждой из организационно-деятельностных игр. Отмечу лишь, что в данной игре эффекты интенсивной коммуникации среди различных представителей сферы беларусской культуры подчеркивались большинством участников. Но одна из главных особенностей результатов организационно-деятельностных игр лежит в со-держании, в том, что совместно удерживается участниками игры в ходе «разработки программных и стратегических предложений». Это со-держание является фундаментом для сохранения некой общности в оценке, понимании, принятии решений и действования уже за пределами игры, в реальной жизни. Даже если бы на игре были разработаны подробный план действий или структура новой организации, они не могли бы напрямую быть перенесены в реальную жизнь. Все что наработано переносится, трансформируюсь через реальные позиции и статусы, через существующие структуры и планы. И в таком переносе главным становятся не «конкретные наработки», а со-держание, которое позволяет понимать действия других, координировать свое движение, ориентироваться относительно других. Поэтому оно является тем искомым элементом развития, которое создается в игре. Действительные же результаты игры – это те изменения, которые произойдут в сфере культуры, ведомые этим общим со-держанием.

Поэтому, сейчас, говоря о результатах игры, необходимо сделать максимально явным весь комплекс того, что совместно удерживалось и двигало игру. Человеческая память такова, что мы чаще запоминаем результат (суждение, оценку, разработанный план), но забываем путь и условия, которые к ним привели. В ситуации с распространением результатов игры на сферу беларусской культуры, эта особенность становится принципиальной и важной, поскольку способы мышления о проблемах, постановка вопросов и поиски ответов – это тоже сфера культуры, это нормы, которыми мы руководствуемся в повседневной жизни, чтобы принимать решения. Более того, для развития культуры именно они являются главным двигателем. Беда в том, что если принятые решения, согласованные позиции и даже полученные знания и информация легко переносятся в трансляцию, в виде мнений или согласованных действий. То все что касается обстоятельств совместного движения, способов достижения согласованности и т.д., все это с большим трудом попадает сначала в осмысление, а затем и в трансляцию.

Поэтому обсуждая содержание игры, я буду обозначать не только ответы на вопросы стратегического или программного порядка (куда и как двигаться культуре или в культуре), но и саму постановку вопросов и проблем, те мыслительные и деятельные инструменты, которыми пользовались участники для их решения, форма организации поиска решения и т.д..

1. Мяне няма?

Одним из главных напряжений, которые держали и двигали игру, была оппозиция подходов к сфере культуры: это естественно формирующейся среда либо объект приложения сил, объект политики. Эта оппозиция сначала была неявной и зачастую переводилась участниками в разряд непонимания, некомпетентности, различия мнений или взглядов и т.д. То есть всего того, что можно отнести к случайным недостаткам или недоработкам, но не к сущностной проблеме беларусской культуры и ее развития. И только к концу игры можно было сказать, что проблема подхода к сфере культуры, способа мышления о ней и действования в ней стала достоянием всего коллектива игры, хотя и в различных формах схватывания: кто-то пытался разбираться с различием подходов, что-то переживал напряжение, которое создавалось такой оппозицией, кто-то следил за персонализированных представлением и «борьбой» подходов (Акудовича и Мацкевича). Думаю, что в полноте своей эта проблема не была, и, наверное, не могла быть осмыслена на этой игре. В то же время, очевидно, что само принятие и использование участниками понятия «культурная политика» в отношении собственных и совместных действий не могло произойти без обозначения и введения нового подхода к сфере культуры.

Игра показала, что основным препятствием на пути развития беларусской культуры является распространенное, прежде всего, в языке и способах рассуждения представление о культуре ее как о том, что складывается и оседает само собой. Оно может быть описано, понято и объяснено, но не подлежит целенаправленному изменению. В этой картине мира те, кто включен в культурное производство, подчинены исключительно законам творчества. А по отношению к культуре они составляют ее тело, наполняют продуктами, но не имеют целей и устремлений. Так одной из центральных схем, на которой разворачивалось обсуждение, была «пирамида», которая представляла собой объективированное представление о сегментации культуры (ее продуктов – предметов, норм и т.д.). В нее входила традиционная повседневная культура, многообразие культурных образов, продуктов и норм, функционирующих в городской, политической, молодежной и т.д. «субкультурах». Там же выделалось пространство культурного производства, которое поставляет в остальные сегменты материал в виде произведений искусства. Завершал эту пирамиду слой «идеи», по поводу которой и была развернута основная полемика – есть он или нет, что там лежит и т.д.. К сути этой полемики мы вернемся позже, здесь же важно отметить, что в таком представлении по отношению к культуре никаких внешних позиций не было обозначено. Творцы были помещены внутрь. В такую схему так и не смогли вписаться «действующие лица», которых требовалось выявить в рамках работы групп. «Действующие лица» нужны были, чтобы обсуждать их цели и перспективы по отношению к культуре. В предложенной схеме им места не было. В то же время вопросы, которые действительно волновали игроков – как и откуда должна появиться «идея», венчающая всю культуру – очевидно, не могли найти ответа в таком представлении о культуре.

Однако такой подход неизбежно натыкается не только на существование иного (деятельностного) подхода (представленного на игре самой программой игры, Мацкевичем и АГТ, а в Беларуси программой культурной политики), но и на действительную практику и отношение «творцов» к культурному процессу. На самом деле вольно или невольно они не только создают произведения, которые становятся культурой, но и задают направление ее движения. Это проявляется и в фактах признания, авторитетности и влиятельности, и в вовлеченности в обсуждения проблем и будущего беларусской культуры, в бурных дискуссиях о содержании идеи, собирающей, беларусскую культуру. Другое дело степень рефлексии и признания этой роли по отношению к культуре, наличие и освоенность языка, понятий и категорий, которые позволяют занимать деятельную позицию по отношению к культуре.

Для актуальной беларусской культуры само место культурного политика оказалось не представленным в описаниях культуры и не освоенным, хотя по факту оно занималось и занимается теми или иными деятелями культуры. В него «попадают», но не имеют средств и желания фиксировать его, осваивать. Для беларусской культуры снова встает вопрос языка, но теперь не русского или беларусского, а языка деятельности и развития против языка естественности и претерпевания.

Обозначенное на игре противостояние подходов указало на неслучайность такого места по отношению к беларусской культуре. Оно подвело к признанию необходимости его освоения. Более того, оказалось, что для такого освоения в Беларуси уже существует много наработанных средств, которые оставались незаметными для деятелей культуры, в силу неразличимости подходов, кажущейся очевидности и естесвенности используемого языка для размышлений о культуре. Одним из таких средств была сама организационно-деятельностная игра. В начале весь набор категорий, которые предлагались для работы в программе игры «действующие лица и исполнители», «цели и проекты», «стратегия развития» «порядок действий», а тем более «политика в сфере культуры» и т.д., воспринимались как неадекватные разговору о культуре. Им противопоставлялись объективированные описания процессов, институтов и т.д., противопоставлялись образы и метафоры для схватывания и описания состояния, которые даются извне или переживаются как обстоятельства жизни «обитателей сферы культуры». К концу игры основные стратегические и программные разработки органично включали не только установку на культурную политику, но и предложения по «раскручиванию» действующих лиц в беларусской культуре, организации координирующих площадок и т.д.. Емким игровым выражением, которым схватывается осознание разрыва между такими подходами, стала «смена философии «мене няма»» на философию присутствия и действия (смена «эпохи Акудовича» на «эпоху Мацкевича»).

2. Куда идет беларусская культура?

Центральное место в со-держании игры, несомненно, занимали представления о направлении развития беларусской культуры, размышления и споры на эту тему.

Такое место было обусловлено, с одной стороны, самой темой игры и теми рабочими процессами, которые в ней задавались программой. Для определения стратегических и программных предложений необходимо было решить куда должна двигаться беларусская культура (содержание и смысл культурного процесса), какой ее хотят видеть те, кто эти предложения выдвигает и будет реализовывать. Даже в названии игры была преложена версия – «от десоветизации к европеизации», в качестве затравки для дискуссии. С другой стороны, даже вне задач разработки предложений по развитию культуры, и тем более их реализации, сама по себе тема будущего культуры является одной из самых животрепещущих для всех, кто включен в культурное производство. Она втягивает в себя не только, и не столько профессиональные размышления, сколько политические и идеологические установки, ценности, идентичность …. в общем, всю полноту жизни и актуальной ситуации. Кроме того, практически сразу игроками было обнаружена «недостача» в теле культуры – вершина пирамиды, которая содержит в себе «идеи», оказалась незаполненной. Не то, чтобы туда совсем ничего нельзя поместить, скорее там не достает чего-то того, что позволяло бы рассматривать беларусскую культуру как целостность, как нечто взаимосвязанное и в этом смысле завершенное.

Надо сказать, что по отношению к содержанию этой идеи (несмотря на обилие сказанных слов) наблюдалось если не единство, то общая направленность индивидуальных размышлений, опыта, идей и решений, которые участники принесли с собой на игру. Идея «единства беларусской культуры» или «беларусецентричности культуры» витала в воздухе еще до игры и там она стала быстро оформляться в концепты и предложения. На сегодняшний день она приобрела форму «Дэклярацыі адзінства культуры».

Кроме общего содержания идеи, которая задает направление развития беларусской культуры, на ее обсуждении участники игры получили в «совместное владение» еще несколько важных вещей.

Во-первых, кроме концептов «беларусизации» и «объединения» беларусской культуры, где проговаривались некоторые еще недавно особенно острые моменты (отношение к языку, политизация культуры и искусства, противостояние государству и др.), был предложен альтернативный ориентир для развития – регионализация или европеизация. Я не буду пересказывать содержание дискуссий. Здесь важно подчеркнуть другое. В размышления и дискуссии о развитии беларусской культуры попали не только ее внутренние проблемы, но и более широкий контекст для самоопределения и для определения целей и ориентиров развития. Является ли становление беларусской нации и независимой Беларуси самодостаточным ориентиром для развития беларусской культуры? Или это промежуточный этап, для того чтобы стать полноценной европейской страной, нацией и культурой. Или же белорусизация, это содержание процесса европеизации? Игра обнаружила, что «тема Европы» или «региона» для беларусской культуры пока не освоена, она вызывает более всего взаимного непонимания, трудностей в обсуждении и т.д. Она пока не промыслена, не обсуждена, но актуализирована для участников игры. Причем не только как пространство для реализации индивидуальных творческих или продюсерских планов, но как пространство для самоопределения беларусской культуры.

Во-вторых, в обсуждении смысла и содержания культурного процесса были обнаружены не только идейные разногласия, но и другие позиции в культурном процессе – менеджеры, политики, творцы, философы и т.д.. Естественно, все приехавшие на игру хорошо знали и понимали различия в профессиональных и деятельностных позициях в сфере культуры. Но здесь этим позициям пришлось договариваться уже не о частных вопросах, не о профессиональном взаимодействии, а о смысле и содержании культурного процесса. Причем оказалось, что найти взаимопонимание и взаимно принять идеи другого иногда становилось возможным только обозначив «позиционные отношения». Так группа «политиков и идеологов», выдвинувшая цели регионального лидерства беларусской культуры и отстаивающая идеи европеизации, была сначала воспринята «в штыки». Это было связано с рядом причин. Но здесь важно отметить, что «разговор» стал возможен, только после обозначения «кто и что делает в культурном процессе», расстановки компетенций и сфер ответственности.

Осмыслено и более продуктивно работа пошла после введения схемы «Я – Иной», которая задала для участников игры способ отношения к другим группам и отдельным игрокам. В рамках этой схемы на игре «обнаружился» еще один Иной – организаторы игры, которые отличались не столько идеологией, ценностями или профессиональной позицией, но подходом к сфере культуры (см. п.1). Сам способ обсуждения проблем и общих тем, через схему «Я- иной» стал, на мой взгляд, одним из важнейших компонентов со-держания игры.

Лирическое отступление. На игре для меня стало предельно явной оппозиция «компромисса» и «согласования интересов». Язык, которым пользуются современные беларусы при обсуждении диалога и коммуникации (особенно это касается всех, кто относит себя к гражданскому обществу или просто разделяет демократические ценности, среди которых диалог, одна из первых) нивелирует такую оппозицию. Положительным результатом диалога всегда считается достигнутый компромисс, который в свою очередь представляет собой нечто среднее, подходящее всем сторонам. Компромисс – это движение к тому, чтобы найти общее и отбросить разное, привести к общему знаменателю, втиснув в общее решение иногда противоположные вещи. Зачастую такая устремленность приводит к подбору наиболее подходящих слов или определений, которые не вызывают ни у кого раздражения или протеста. Компромисс – это любимое слово в обсуждении результатов диалога.

Если же считать разводить согласование интересов и компромисс, то диалог (то есть там где есть двое – я и иной) следует ориентировать на первое. Согласование интересов в диалоге состоит в том, чтобы увидеть различия, сохранить их в той мере, в какой они принципиальны, а далее определить порядок взаимодействия, возможность удовлетворения разных интересов. Для этого нет нужды «топтаться» на общем, его можно обозначить и отложить, надо разбираться с разным, с инаковым. В таком диалоге (хотя, по-моему, только его и можно назвать полноценным диалогом) важны не согласие и разделяемые ценности, установки и мнения, а несогласие и оппозиции. И только после того как они хорошо обозначены, признаны и поняты обеими сторонами, возможно движение к согласованию. Но согласование здесь строится не как сумма или поиск общего, не как согласие с другим мнением, а как взаимное позиционирование, выстраивание профессиональных, деятельностных, политических или иных отношений. Здесь возникает необходимо критики, как специальной работы с основаниями и логикой Иного (а не просто: «есть еще и другие мнения»). В беларусской культуре практически отсутствует такая норма диалога как согласование интересов, а значит и отсутствует «Иной» в своей полноте.

Возвращаясь к игре, я бы сказала, что в ней были проиграны оба способа ведения диалога. Хотя различия в них не были осмыслены и остались лишь в опыте, что впрочем, тоже немало.

Третий важный момент, касающийся содержания и смысла культурного процесса, это вопрос, который не мог не возникнуть у игроков: Кто задает это содержание и смысл? Кто ставит задачи по развитию культуры? Раз уж мы взялись выяснять, как должна развиваться беларусская культура, раз уж у нас есть по этому поводу разные мнения и позиции, то вопрос о компетенциях и праве на ответы рано или поздно возникнет. И он возник и был озвучен. Этот вопрос «цеплял» сразу несколько важных тем и проблем.

Первая из них – возможно ли управление культурой, и откуда берутся те самые идеи, которые венчают пирамиду культуры. Она возвращает нас к оппозиции подходов, о которой говорилось выше. Здесь возможны два сценария появления идеи. В одном случае – идеи сами растут, походя естественный отбор и лишь овладев массами «оформляются» в виде текстов, произведений искусства и т.д.. Никто не задает направления развития и вопрос о смысле и содержании культурного процесса может быть решен через правильно отражение актуального состояния распространенности идей. В другом, идеи и цели культуры – результат мышления, они выносятся в коммуникацию и обсуждение, выдерживают критику, под них «рекрутируются» деятели в сфере культуры, которые готовы признать эти идеи ориентирами для своей работы. Растяжка между этими сценариями создавала одну из важных линий напряжения в игре.

Вторая проблема – в чьей компетенции в сфере культуры находится право и обязанность создавать или хотя бы озвучивать идеи, претендующие на то, чтобы задавать направление развития культуры. Когда «политики и идеологи» вышли со своим предложением, они, прежде всего, были отвергнуты как те, кто не имеет право что-то навязывать всем остальным, ставить задачи, в особенности «творцам». При этом, если «политику» в таком праве было отказано полностью (у него другая роль), но с позицией «идеолога» возникли трудности. Вроде бы именно идеологи авторы идей и идеологий. Но можно ли себе представить «работу идеолога»? Любой ли может провозглашать идеи так, чтобы они были услышаны и приняты? Что здесь важнее: качество идей или признание, авторитет? С другой стороны, «менеджеры» попытавшиеся взять на себя роль «спасателя» беларусской культуры, тоже не получили поддержки. Это проблема обозначила необходимость разобраться в сложных отношениях между позициями в сфере культуры, их разведением и соотнесением друг с другой, а также взаимозависимостью. Поэтому стали появляться такие ходы как «механизм взаимодействия».

И третья проблема, которая втягивается в этот вопрос, это проблема персоналий в беларусской культуре. Кто может быть услышанным в Беларуси? На кого ориентируется сейчас беларусская культура. Мы эту проблему разберем отдельно, чуть позже. Здесь же важно подчеркнуть, что для ответа на этот вопрос, кроме формальных характеристик, столь же важное значение имеют индивидуальные, персональные характеристики.

Можно сказать, что вопрос «кто задает направление развитию беларусской культуре?», это точка, в которую стягиваются проблемы в со-держании игры. Проблемы – это то, что требует интеллектуального напряжения, мышления.

3. «Действующие лица и исполнители».

Без преувеличения, эта категориальная пара стала одним из важнейших компонентов со-держания игры. Я говорю именно о категориальной паре, поскольку использование этих слов стало инструментом для проявления и разбора ряда важных проблем в сфере культуры. Такая функция – быть инструментом  в мышлении и постановке проблем – это функция категорий.

Эта пара задала альтернативный способ рассмотрения субъектов или деятелей в сфере культуры. «Действующие лица и исполнители» — это попытка развести места и их наполнение, позиции или персонажей пьесы (если брать аналог сценария) и индивидуальное исполнение. В противоположность такому подходу к анализу и рассмотрению культурной ситуации игроками был представлен иной способ. Я бы его назвала «персональный» или даже «персонный». В сфере культуры есть персоны, которые можно рассматривать как нечто целостное, сплав многих профессиональных позиций, социальных статусов, личностных достижений, таланта, авторитета, известности и т.д..  Поэтому при анализе ситуации, требование на выделение действующих лиц и их целей, вызывало недоумение. Действительно в «персонном» варианте, единственное, что возможно – это составление длинного списка тех, кто внес вклад в беларусскую культуру. Даже попытки выставления рейтингов здесь сложны, поскольку крайне сложно сравнивать персоны, не выделяя и не отделяя индивидуальность исполнения и формальные функции или характеристики действия.  И этот список не может выступать характеристикой культурного процесса, не позволяет сделать анализ и дать оценку.  Поэтому вместо «действующих лиц и исполнителей» игроками были предложены другие категории для описания состояния культуры: процессы, персоналии, институты, угрозы и вызовы.  На этом предложении, а точнее на совмещении объективированных «процессов и угроз», и  деятельностно и субъектно-ориентированных  «вызовов»,  обозначилось это различие в способах рассмотрения.  Вызовы становятся таковыми, только когда некто  принимает обстоятельства или события как вызовы. Одно и то же событие или ситуация может стать вызовом для одного и не быть вызовом для другого. Чтобы разобраться с вызовами, надо  понимать, кто, как и зачем действует. Но  «персоны» в своей цельности не дают возможностей такого анализа.

В то же время  без учета персонификации, без понимания места и роли таких вот цельных фигур в беларусской культуре, тоже ничего невозможно ни понять, ни сделать.

Как и в чем возможно совмещение этих способов рассмотрения?

На игре была подуимная дискуссия «Кто и что делает в беларусской культуре?». На нее вышли представители нескольких структур (Евробеларусь, АГТ, Будзьма, Дети солнца), которые претендуют на то, что они нечто делают по отношению к культурному процессу в Беларуси, у них есть цели, устремления и собственные стратегии. Это было довольно жалкое, но очень поучительное зрелище, которое проявило целый ряд характеристик современной беларусской ситуации.

Во-первых, несовпадение места (действующего лица) и исполнителей. Все, пожалуй, только кроме Колмыкова, в своих целях и намерениях заявляли национальный масштаб, но персоны представляющие эти действующие лица на поле беларусской культуры никак на такой масштаб не тянули (не в обиду будет сказано выступавшим). Особенно это бросалось в глаза, поскольку в «зале» сидели персоны куда более весомые, и в их устах те же самые цели и стратегии выглядели более серьезно и адекватно. Но эти персоны не «соединены» с действующими лицами, или с теми местами, в которых происходит замысливание целей, постановка задач. Они предпочитают оставаться персонами, которые лишь ситуативно обращаются к вопросам развития культуры, к содержанию и смыслу культурного процесса. Так сказать – это не входит в их обязанность и ответственность.  Персоны избегают того, чтобы выступать от имени чего бы то ни было, кроме своего собственного. И это вторая характеристика культурного процесса в Беларуси. На игре это было даже зафиксировано одной из групп, как неуловимость или ускользание субъекта. Когда «внешним» по отношению к сфере культуры деятелям (политикам и идеологам) нужно было обратиться к кому-то, может ответственно говорить о смысле и содержании культурного процесса они обнаружили, что такой ответственности ни на ком нет.  Кроме выступавших на этой дискуссии среди участников были представители еще нескольких действующих лиц: «Беларускі калегіум», «Наша ніва», «Новая Европа» — и они так и не «появились» в игре как действующие лица, поскольку никто не взялся их представлять и отвечать за них.  В ситуации разработки программых предложений по развитию беларусской культуры все предпочли остаться индивидуальностями. Но ведь нельзя сказать, что эти структуры не ведут свою культурную политику? И все вроде бы знают, какие из персон, чьи идеи и представления их направляют и двигают. Но при обращении к ним на первый план выходит эта самая цельность и многосторонность, творчество, которые не дают возможности рассмотреть в такой персоне исполнителя для действующего лица. В результате действующие лица в отношении беларусской культуры деперсонифицированы, при том, что сама беларусская культура – персонифицирована.

Для действующих лиц культурного процесса  в Беларуси исполнителями должны быть  персоны национального масштаба.

Свои проблемы есть у действующих лиц «внутри» сферы культуры.  Несмотря на не столь уж широкое пространство беларусской культуры, многие приглашенные на игру деятели, оказались незнакомы друг с другом, не только лично, но и опосредованно как с субъектами, которые есть в сфере беларусской культуры. В персональном и человеческом отношении в этом нет ничего странного. И только если мы посмотрим на это как на исполнение тех или иных ролей – критиков, журналистов, художников, исследователей, менеджеров и т.д. – такая ситуация оказывается не только странной, но и требующей исправления. Мы не можем себе представить, чтобы врачи в поликлинике не знали об имеющихся в системе здравоохранения больницах – это профессиональный недочет, несоответствие месту. Со сферой культуры, пока она не описывается и не воспринимается как сфера деятельности, оказывается возможным существование этаких крупных и не очень анклавов, которые не выходят за собственные пределы.

На все той же подиумной дискуссии, оказалось, что круги, на которые распространяется деятельность вышедших представлять себя субъектов культурного пространства, практически не пересекаются. Думаю, что именно осознанием такой фрагментарности были вызван ряд  конкретных предложений, по формированию общего экрана, на котором отображается полнота культурной жизни. Это и предложение Олега Хоменко об организации дней, в каждый из которых все деятели культуры занимаются «раскручиванием» одного из действующих лиц. Это и предложенный «Календарь беларусской культуры».

С другой стороны, плотность культурной жизни в стране определяет не только хорошей информационной и функциональной инфраструктурой, которая делает отдельные действия всеобщим достоянием. Плотность культурной жизни определяется плотностью контактов между главными действующими лицами, между основными персонами.

Все значимые люди в беларусской культуре должны быть знакомы друг с другом и вести плотную коммуникацию по основным проблемам, стоящим перед культурой и страной.

Этот принцип имеет несколько оснований. Прагматическое основание состоит в том, что монологи, даже в форме манифеста, имеют куда меньше притягательной силы, чем диалоги и озвученные оппозиции.  Попросту говоря, спор между  Акудовичем и Мацкевичем, между Дубовцом и Булгаковым, придает актуальность вопросам большую, чем отдельные произведения ими написанные. Концептуальное же основание состоит в том, что такие споры и диалоги задают то самое единство культуры не через гомогенность, а через общие проблемы, общую ситуацию, которая создается этой коммуникацией.

Надеюсь вслед за «Дэклярацыяй адзінства культуры» такая возможность коммуникации будет в 5 лекциях в галерее «Ў«

«О культуре и культурной политике» В.Мацкевича

Обсуждение – 1, 2, 3