Введение в культурную политику. Семинар 3. Почему политика – «культурная»? «Культура» как основная категория и объект деятельности программы.

Татьяна Водолажская | 27.01.2011

Третий семинар из серии «Введение в культурную политику».

Культурная политика – это не политика в сфере культуры в том смысле, как выделяют эту сферу наряду с экономикой, спортом, сельским хозяйством. Культурная политика – это мышление и деятельность в любых сферах, которые рассматриваются  с точки зрения культуры, как явления культуры. Работая в любой области, мы работаем с культурой.

Без представлений о культуре нет возможности сколь-нибудь осмысленно разбирать и искать решения для любых проблем и затруднений в практической социально-политической деятельности (да и в любой деятельности вообще). Такая необходимость не представляется очевидной, особенно тем, кто глубоко укоренен в ту или иную практическую область и считает, что для поиска решений необходимы специальные, профессиональные знания в этой области, но никак ни представления о культуре и ее функционировании. Однако, если на минуту отвлечься от сиюминутных забот и попытаться представить себе историю человечества и тот мир, который окружает нас и в котором мы живем, то станет очевидным совсем иное. Мы живем в культуре. Мало того, что подавляющее большинство предметов и явлений нашего мира созданы человеком (начиная от предметов бытового обихода и заканчивая информационной сферой, общественными институтами), но даже то, что имеет природное или квазиестественное происхождение мы воспринимаем не напрямую, непосредственно, а через смыслы и значения, которые мы придаем этим предметам и явлениям. Все наши действия обусловлены тем, что было заложено в культуре до нас. И относиться к этому можно либо рефлексивно и осмысленно – и тогда мы сами становимся хозяевами своих действий, либо выполнять освоенные или навязанные воспитанием, образованием или окружающими способы поведения, действия и отношения.  Это относится как к отдельным людям, так и к коллективным образования, к нациям.

Далее приведен первый доклад на семинаре, проведенном В.Мацкевичем  в Риге в 1991-1992 году под общим названием «Проблемы образования и современная социокультурная ситуация». В нем вводятся основные пространства работы, понятия и категории культуры. Обратимся к тем рассуждениям, чтобы пройти основные шаги, которые ведут к формулированию понятия культуры как основного описания объекта программы культурной политики. Эти рассуждения строятся на конкретном материале сферы образования и «не нашей», а латышской ситуации. Это с одной стороны позволит избежать излишней абстрактности изложения, а с другой позволит не «западать» на частности конкретной ситуации и конкретных оценок и высказываний.

« …. Весь семинар задуман как работа с представителями сферы образования (управленцами, менеджерами, практиками) по разбору, анализу современной социокультурной ситуации в Латвии. Без такого анализа нельзя принимать эффективные решения и проводить созидательную работу. Очень важно, чтобы этот анализ был правильным.

Я предполагаю, что тема сегодняшнего дня, затрагивающая разрывы в Европейской культуре XX века, должна вызывать сомнения и недоумения у собравшихся, как минимум, по двум основаниям. Первые сомнения методологов и философов могут быть связаны с употреблением категории «разрывов» по отношению к категории «культура». Что означают «разрывы в культуре»? В каком представлении «культуры» можно говорить о разрывах и последствиях этих разрывов? В каком смысле будет употребляться понятие культуры?

Второе сомнение может возникнуть у практиков и организаторов образования: какое отношение обсуждаемые проблемы европейской культуры имеют к нашим сегодняшним трудностям и проблемам, связанным с бюрократизацией, отсутствием денег и т. д. Вы можете сказать, что я недооцениваю понимание практиков и организаторов. Но я напомню вам позавчерашнюю беседу министра образования Латвийской Республики с журналистами в прямой эфире телевидения. Первый вопрос, заданный телезрителями министру касался того, что «в одной юрмальской школе отключили отопление… «. Дальше вся беседа вращалась вокруг частных вопросов, не выходя на принципиальные проблемы. Я бы сказал, что это очень показательно для современной социокультурной ситуации.

Я буду обсуждать концептуальные проблемы, т. е. проблемы, нерешенность которых затрудняет, а чаще просто не дает возможности принятия решений и осуществления практических действий во всей системе образования, начиная от отопления школы и кончая содержанием образования. Это те проблемы, которые не позволяют отличать высшее учебное заведение от ПТУ, хорошего ученика от плохого, докторскую диссертацию от упрощенной компиляции.

Прежде чем начать обсуждать проблемы в их конкретности, я должен охарактеризовать концептуальное пространство, в котором можно определять понятия, необходимые для работы по программе данного семинара. Говоря по-другому, я должен задать область существования объектов и явлений, составляющих предмет нашего рассмотрения. В первую очередь необходимо вычленить и отделить явления и объекты измеряемые, которые доступны непосредственному наблюдению, которые можно обозначить номерами или приписать им количественные знания. Например, за два года существования независимой Латвии налицо бурный рост числа университетов. До 1917 года в Латвии университетов не было, до 1991 года был один университет[1], теперь их четыре[2]. Но изменилось ли что-нибудь в качестве и стандартах образования? Оперируя только с измеряемыми объектами и явлениями, ответить на этот вопрос нельзя. Чтобы ответить, необходимо иметь область или пространство объектов принципиально иного типа — умопостигаемых. Для ответа на вопрос, изменилось ли что-нибудь в высшем образовании Латвии, необходимо иметь понятие «высшее образование». Все прекрасно понимают, что большая часть организованных сегодня университетов, колледжей, лицеев и гимназий появилась через простую смену вывесок и номеров. Вопреки этому пониманию никто не заботится о том, чтобы разрабатывать понятия и критерии для действительного различения типов учебных заведений. Я не понимаю, как в таких условиях можно провести, например, культурную и грамотную нострификацию[3] ученых степеней и многое другое.

Что дает нам разделение объектов и явлений на эти  пространства? Только что в примерах я обсуждал высшие учебные заведения как объекты культуры в пространстве измеряемых явлений. Но, чтобы обсуждать и критиковать таким образом, необходимы понятия «культура» и «высшее образование», как объектов, лежащих в пространстве умопостигаемого. Именно знание об этих умопостигаемых объектах запрещает мне называть ЛПИ[4] и Технологический университет РОЛ[5], и два из трех предложенных проектов РГИ[6] высшими учебными заведениями. Незнание этих умопостигаемых понятий привело к созданию такого монстра, как ТУ РОЛ, к политизации идеи РГИ и к кризису в ЛПИ. Я бы даже сказал резче — обсуждать культуру и образование, основываясь только на объектах измеряемого мира, нельзя вообще. В этом случае категории культуры, образования и многие другие просто не имеют содержания. Они становятся метафорами или идеологическими лозунгами.

Ключевым понятием и категорией сегодняшней темы является культура. Я не могу ни один, ни вместе с вами перенестись в пространство умопостигаемого, где только и существует культура, потому что в этом пространстве человек существует только как умопостигаемое понятие. Мы с вами люди обремененные заботами и нуждами, целями и задачами измеряемого мира. Именно эти цели и нужды требуют от нас четкого понятия культуры, но не дают возможности его построить. Трансцендентные идеальные объекты умопостигаемого мира дают нам возможность построить любое понятие, но они никак не связаны с тем, что нас волнует и заботит. У нас с вами остается только одна возможность — попасть и обосноваться в третьем пространстве, лежащем между областью измеряемого и областью умопостигаемого. Участвуя в семинаре, мы вступаем в коммуникацию, оставляя за стенами аудитории измеряемый мир наших нужд и забот, но не имеем права забывать о нем, чтобы не «улететь» в голые абстракции. Коммуникация только тогда будет практичной, если мы сможем удерживать в своем сознании все три пространства:

— первое, помнить и ни на минуту не упускать цели и задачи нашей непосредственной деятельности;

— второе, работать с выработанными философией и наукой идеальными понятиями и категориями, не «изобретать велосипеды»;

— третье, внимательно следить за ходом коммуникации, организовывать ее, не забегая вперед и не отставая. Не вываливаясь в вульгарный прагматизм измеряемого мира, но и не улетая в пустые абстракции

Что же такое культура? На протяжении всего семинара я буду пользоваться вполне определенным представлением о культуре (если, конечно, вы его не опровергнете здесь и сейчас), которое определяется онтологической схемой воспроизводства деятельности и трансляция культуры. В этой онтологии принципиальными являются два плана представленности культуры (рис.3). Культура представлена как то, что транслируется, причем трансляция — это процесс или отношение, не допускающий разрывов, не имеющий начала или конца. Лучше всех про непрерывный процесс трансляции сказал Михаил Булгаков в своей знаменитой максиме: «Рукописи не горят». В сегодняшней Латвии, как и в других странах Европы, живут идеи и дела Августина Блаженного и Фомы Аквинского, Гарлиба Меркеля[7] и Кришяниса Валдемара[8]. То, что их труды сегодня никто не читает, в плане трансляции не имеет никакого значения. Идеи, явления и объекты культуры в отношении трансляции, существуют в вечном неизменном виде. То, что Платона каждое поколение философов понимает по-разному, в соответствии с предрассудками своего времени, имеет отношение не к умопостигаемым идеям Платона и к трансляции культуры, а только к заблуждениям философов в пространстве коммуникации. Если я здесь искажаю какую-либо философскую идею или нарушаю нравственную норму, это не наносит ущерба правильности самой идеи и незыблемости нравственности.

Кроме отношения трансляции, существует отношение реализации, как второй план существования культуры. Через процесс реализации объекты и явления культуры переносятся из пространства умопостигаемого в пространство измеряемого или пространство социальных реализации. Уже восемьсот лет в Европе существуют университеты, но только в двадцатом веке университет был реализован в социо-культурной ситуации Латвии. В отношении реализации о культуре можно говорить в измеряемых категориях. Можно говорить об уровне и степени культурности ситуации или какого-либо другого измеряемого объекта или явления.

Эта двуплановость представления требует от нас постоянно помнить и рефлектировать, в каком смысле мы употребляем в коммуникации или в деятельности понятие «культура». И не просто помнить, но соотносить случайное, искаженное и измеряемое в культуре, представленное в плане реализации, с правильным, вечным и неизменным в культуре, представленным в плане трансляции. Именно это соотнесение позволяет нам проводить культурную работу в современной социокультурной ситуации в Латвии и делает нас и саму ситуацию более культурной.

Теперь необходимо поговорить о том, что транслируется и реализуется, т. е. о том, что составляет материал и содержание культуры. Содержанием отношений трансляции и реализации культуры являются нормы, образцы, прототипы и эталоны, которые в конкретных контекстах или условиях могут выступать как понятия или правила, как средства или натуральные объекты.

Где

N, N’  — норма,

T — процесс трансляции Нормы в плоскости культуры

R — процесс реализации Нормы

Sit(1, 2, 3) — некоторая ситуация реализации Нормы

Культура во всем ее содержании, т.е. нормы, образцы, прототипы и эталоны, которая представлена в плане трансляции, многообразна и огромна, почти бесконечна. По отношению к реализации культуры в какой-то частной ситуации нельзя требовать реализации всех норм, всего содержания культуры. Вопрос о том, что именно из содержания культуры необходимо реализовывать в конкретной ситуации, необходимо решать каждый раз конкретно. Нужно ли в сегодняшнем образовании в Латвии реализовывать нормы Вальдорфской[9] педагогики? Педагогики Дьюи? Нужно ли в политическом устройстве Латвии реализовать нормы монархии, президентской республики, парламентской демократии и т. д.? Где та мера, соблюдение которой позволяет характеризовать современную Латвию как страну культурную? Нерешенность этого вопроса и даже непостановка его в современной Латвии вынуждает меня выдвинуть гипотезу о культурной катастрофе, и предложить модель культурной катастрофы, как наиболее адекватную (с моей точки зрения) для описания современной социокультурной ситуации в Латвии. Эта модель получается из схемы воспроизводства деятельности и трансляции культуры путем прерывания отношений реализации (рис. 3). Это означает, что нормы, прототипы, образцы и эталоны из плана трансляции культуры перестали выполнять свою функцию культурной организации мира измеряемых явлений и объектов, мира социальных ситуаций. Сто предметов крестьянского быта XIX века могут быть хламом на чердаке старого дома, а могут быть экспозицией этнографического музея, т. е. представлять собой культурные эталоны в отношении трансляции, и могут использоваться крестьянами и дизайнерами для организации предметной среды современного сельского жителя, как культурные образцы в отношении реализации.

Современная Латвия превращена в подобие чердака, где пылятся в беспорядке вещи, потерявшие культурные функции и назначения. Это относится как к предметной среде (например, на очень дорогих машинах ездят люди более чем скромного по западным меркам достатка, а лидеры государства, науки и культуры могут не иметь элементарных условий для жизни), так и к социальнополитической жизни (например, демократичный закон используется как орудие тотального давления и, наоборот, — тоталитарный по форме закон допускает произвольное толкование и попустительское отношение на уровне исполнения), так и к образованию и другим областям жизни и деятельности.

Культурную катастрофу нельзя путать с культурным кризисом. Культурный кризис возникает тогда, когда через рефлексию сложности социальной ситуации и критику транслируемой культуры общество приходит к выводу о неприменимости в данной ситуации имеющихся в культуре норм, образцов и прототипов. Фиксация культурного кризиса приводит к развитию культуры и деятельности на следующем шаге. Культурная катастрофа означает остановку в развитии и приводит к деградации. В Латвии нет культурного кризиса, но есть культурная катастрофа»

В.Мацкевич

Полемические этюды об образовании. С. 21-28

В последующих лекциях, на основании представленной схемы осуществляется разбор «демократии», «правого государства», «рынка», «постиндустриального общества» «образования», как комплекса норм и образцов, имеющих свое историческое развитие и трансляцию и их реализацию на латышском материале. Этот разбор позволяет в дальнейшем произвести критику и анализ современных представлений об этих понятиях и их взаимосвязях,  а также выделить проблемы и разрывы, которые были характерны для того состояния Латвии. На основе такого анализа стали возможны предложения по реформированию системы образования Латвии, в которых было предусмотрено: становление и развитие институтов критики и анализа пространства норм, образцов и прототипов; развитие общественной дискуссии в отношении принятия тех или иных норм и образцов для современной Латвии; установление системы оценки и постоянного мониторинга соответствия принятых к реализации норм и образов, а также системы адекватного исполнения принятых решений.

Эти рассуждения и такое представление о культуре позволяет сделать ряд практических выводов:

1. Любые реформаторские и преобразовательные действия  обретают свой смысл и значение только тогда восстановлена связь между явлениями в материальном, объективном, измеряемом пространстве и соответствующими нормами, понятиями, идеями в пространстве умопостигаемом или в пространстве существования норм культуры.

Если эта связь разрывается (или не восстанавливается), то мы «не знаем, что творим», мы выпадаем из культуры.

2. Если в одной и той же ситуации (по отношению к одной системе образования, экономике, избирательному процессу) реализуются разные комплексы норм и образцов, то:

— когда это различие не рефлексируется, не осознается и не принимается как факт, то мы имеем ситуацию «бриколажа» (самопала, некультурной организации жизни) и культурной катастрофы

— когда эта различие осознается, мы имеем ситуацию культурного кризиса и борьбы (вплоть до войны), которая требует своего разрешения. Это разрешение  – установление «отношения реализации»: определения того культурного комплекса, который будет реализован и который будет организовывать и определять конкретную социально-историческую ситуацию.

3. От ситуации культурной катастрофы к ситуации культурного существования ведет ряд этапов: 1) рефлексия и обращение к нормам, образцам и прототипам, организующим жизнь и деятельность; 2) фиксация культурного кризиса – противостояния нескольких культурных комплексов, предлагаемых к реализации.

Выход из культурного кризиса может происходить силовыми методами – «уничтожение» конкурирующих субъектов реализации. Другой вариант разрешения кризиса —  конвенциональный, через обсуждение и поиск нового (третьего) культурного комплекса  для организации общей ситуации. В последнем случае мы можем рассчитывать на культурное развитие.

Культурная катастрофа в Беларуси

Ситуация в Беларуси в 1994 году, году формулирования и запуска культурной политики в Беларуси, представляла собой культурную катастрофу.

К моменту распада Советского Союза в 1991 году ни у одного из действующих  субъектов не было продуманных, четких и подготовленных схем, рецептов и вариантов действий. И сам распад шел по тем лекалам, по которым был скроен Советский Союз, то есть по границам псевдогосударственных образований, которыми фактически являлись советские республики. Это было результатом сформулированной Сталиным и позднее реализованной национальной политики, и эта же норма, без пересмотра и осмысления, стала основанием для образования новых независимых государств. В том числе самостоятельной стала Беларусь, не имея всего того, что необходимо было для государственной независимости и самостоятельного существования. В ней должен был бы действовать другой комплекс норм или просто другие нормы, эталоны и образцы. Некоторые независимые государства (в первую очередь, страны Балтии) в короткое время изменили весь комплекс норм, эталонов и образцов, а в Беларуси по-прежнему руководствовались комплексом советских норм.

К 1994 году налицо было несовпадение норм независимого государства, представлений о том, каким оно должно быть, и норм, которые из-за инертности культуры и массового сознания продолжали транслироваться и реализоваться. Эта инертность свойственна всем странам и культурам: даже в странах Балтии, решительно двигавшихся в Евросоюз и НАТО, еще долго руководствовались старыми нормами регулирования жизни и деятельности, но транслировали уже другие нормы, изучали их в системе образования и на практике. В Беларуси же старые нормы не только продолжали действовать и реализовываться, но и транслировались всей системой образования. Хотя «имена» были заменены.

Вместо того, чтобы заниматься приведением государственных структур и институтов к нормам суверенного государства, суверенными объявлялись те структуры и институты, которые были в наличии и руководствовались старыми нормами. Региональная администрация, заведомо неполноценная без союзного центра, предназначенная для управления территорией или провинцией большой империи, в одночасье становится национальным правительством. И никто не спрашивал, соответствует ли это «национальное» правительство норме независимого государства или нет? Может ли оно принять на себя всю полноту ответственности за страну? Ведь эта администрация была создана, а ее сотрудники были обучены, проводить на данной территории волю и политику центра, который эту политику разрабатывал и вменял провинциальной администрации. Умений и компетенций реализовывать чужую волю, пусть даже хорошо справляясь с этим, заведомо недостаточно, чтобы самостоятельно управлять страной, вырабатывать собственную политику и проводить ее в жизнь. Правительство Республики Беларусь в 1991-94 годах не справлялось с управлением страной. Старые нормы, которыми это правительство руководствовалось, не срабатывали в новой ситуации, а новые нормы не транслировались и не изучались.

Дальше ситуация стала только усложняться. Открытые границы и новые информационные потоки, возможности обучения стали «приносить» новые нормы, которые также, чаще всего нерефлексивно включались в общий набор реализуемых норм.

До сих пор основные области нашей жизни (экономика, образование, политическое устройство и др.) организованы не культурными комплексами, а представляют из себя бриколаж – беспорядочный набор разных не соответствующих друг другу культурных элементов, собранных вместе случайно из остатков советских, «всплывших» имперских и общеславянских, формально принятых европейских и других культурных норм. Все они — ни каждая по отдельности, ни все вместе — не осмыслены в качестве целостного культурного комплекса, призванного организовывать жизнь современной Беларуси. Имена, которые используются для номинации тех или иных объектов в современной Беларуси, либо просто не соответствуют называемым объектам (парламент, республика, выборы, местные сообщества, самоуправление и т.д.), либо «выдают» некультурный характер этих объектов – «православный атеизм», «государственные общественные объединения».

Эта ситуация задает основные направления работы в рамках культурной политики:

— исправление имен. Пока мы называем вещи не своими именами, мы теряем возможность разумно и эффективно работать с ними. Пока беларусское местное управление мы называем самоуправлением – мы беспомощны в том, чтобы появилось реальное самоуправление. Пока объединения людей по территориальному признаку мы называем местным сообществом – мы сможем продвинуться в улучшении качества жизни и самоорганизации людей. Пока «Беларусский государственный университет» мы зовем университетом – мы не имеем шанса на развитие науки, мышления и воспитания правящей элиты.

— изучение, критика комментирование современных норм и прототипов, которые могут быть использованы суверенной нацией для своего развития. Культурный комплекс, определяющий жизнь современной страны всегда должен быть самым актуальным, самым современным. Собирая его из разных, иногда весьма почтенных по времени происхождения элементов, мы должны заботиться о том, чтобы сам комплекс был наиболее адекватен задачам будущего, а не тянул в прошлое. Для этого беларусские интеллектуалы должны включаться в общеевропейскую практику мышления, критики и анализа современных норм культуры, современных представлений о гражданстве, нации, правах, экономике, экологии, образовании и т.д..

— создание механизмов и площадок для обеспечения конвенционального разрешения культурного кризиса. Там, где намечается выход из ситуации катастрофы, мы попадаем в ситуацию противостояния разных культурных комплексов, ситуацию культурного кризиса. Живя в одной Беларуси, мы живем в разных странах, под разными государственными символами, с разными нормами справедливости и представлениями о праве. Пока эти ситуации разрешаются силовыми способами. Для конвенциональных решений нет ни институцилизированных механизмов (парламент, свободные СМИ, публичное пространство), ни готовности и понимания различных субъектов относительно способов достижения конвенций.

— организация трансляции современного и актуального культурного содержания, обеспечение доступа к наиболее широким пластам накопленной человечеством культуры. С одной стороны, необходимо заменить старые, отжившие и неактуальные нормы культуры на те, что адекватны задачам развития независимой европейской Беларуси  в таких основных каналах трансляции как образование и средства массовой информации. С другой стороны, необходимо обеспечить способность граждан страны самим обращаться и работать с пространством культуры.

— внедрение новых норм и образцов. Этот пункт следует рассмотреть более подробно. Для этого обратимся к одной из глав книги В.Мацкевича «Беларуская демократия: вопреки очевидности» — культурная политика и гуманитарные технологии.

КП и гуманитарные технологии http://worvik.com/beldemo/V15D.htm

«В общем виде задача культурной политики состоит в том, чтобы прекратить трансляцию норм закрытого общества и стимулировать трансляцию норм открытого общества, а реализовывать нужно только нормы открытого общества и расширенного порядка. Изменить направление процессов трансляции норм и образцов культуры можно только осваивая и развивая гуманитарные технологии.

Нельзя ожидать действий по нормам открытого общества от тех, кто знает только нормы и образцы закрытого общества. Классической моделью решения такой культурно-политической задачи является сорокалетний анабасис евреев по Синайской пустыне под водительством Моисея. Смена норм при такой модели происходит за счет естественной смертности людей. Представим себе, что Моисей сам жил бы и действовал как египетский раб. Тогда от такого вождения и вымирания нескольких поколений евреев времен «Исхода» не было бы никакого проку. Беда заблудившихся в «культурной пустыне» беларусов в том, что их вожатые не «Моисеи», а «Сусанины». Беларусские политическая, деловая и интеллектуальная элиты, зная нормы и образцы открытого общества, ведут себя и действуют в полном соответствии с нормами и образцами закрытого общества. Такая нерефлексивность и памяркоўнасць делают неразличимыми беларусских политиков (партии и персоналии) в глазах избирателей, «при всем богатстве выбора — альтернативы просто нет». В Беларуси нет политических партий и движений, действующих в режиме открытого общества и расширенного порядка. БНФ, ОДПБ, Грамада и прочие построены так же как компартия — как «узкие» кружки лично знакомых людей со всем набором коммунальных отношений узкого порядка, со всеми традиционными атрибутами: блатом, личной преданностью, ограниченностью действий в пределах личной активности, моральным ригоризмом, наивным эмпиризмом в знании и т.д. Классический пример — Станислав Шушкевич. Он не доверял никому, кроме личных друзей. Суждения о состоянии дел в стране формировал только на основе личных наблюдений и контактов. Игнорировал профессиональные услуги в подготовке решений и действовал, руководствуясь только тем, что понимал сам. Конечно, он умнее, нравственнее, образованнее, чем Лукашенко, но образ их действий и, особенно, образ мыслей полностью идентичен. Реформирование страны при Лукашенко идет с той же скоростью, что и при Шушкевиче, несмотря на то, что последний понимал суть реформ и был их сторонником, а первый не понимает ничего, судит обо всем посредством знаний семиклассника, регулярно читающего районную газету и является врагом всех реформ.

Итак, что же из всего этого следует?

…

Основная социокультурная проблема современной Беларуси состоит в том, что культурная традиция и действующие обычаи тянут в прошлое, в закрытое общество и узкий порядок, которые породили общий системный кризис, а позитивное разрешение кризиса возможно только иными культурными средствами, которые принадлежат будущему, открытому обществу и расширенному порядку. Или, проще говоря, проблема состоит в конфликте старого и нового, прошлого и будущего.

Общее решение этой проблемы формулируется словами неокантианца Лотце: «То, что должно быть, является основанием того, что есть». Т.е. будущее определяет то, что сегодня реально есть, а то, что тянется из прошлого, уже «как бы» не существует. Культурные традиции прошлого доминируют в обыденном сознании, в памяти людей, в ностальгической фантазии, но они не реальны, а фантомны. Нормы и образцы жизни и деятельности, сформированные культурной традицией прошлого, есть призраки или фантомы, а редкие и малоприметные проявления норм и образцов будущего реальны. Если так относиться к проблеме, то каждый беларус встает перед выбором: чем руководствоваться в своих собственных действиях, в своей собственной жизни — стереотипами и предрассудками прошлой традиции, т.е. фантомами, или осваивать и реализовывать новые нормы и образцы?

Реализация новых норм и образцов — дело трудное. Сначала их необходимо освоить, понять и приноровиться по ним жить. Представим себе, что новые образцы освоил только один беларус. Тогда он оказывается в ситуации, когда «все идут не в ногу, а он один — в ногу». Он оказывается перед необходимостью жить и действовать не так, как все. Это почти невозможно. Почти, потому что есть только один способ так жить и действовать, в это нужно играть. То есть, жить и действовать так, «как будто бы в Беларуси есть демократия, право, собственность, институт личности, гражданские свободы». Относиться к властям и гражданам так, что за реальность принимается то, какими они могут и должны быть, а не так, как власти и граждане видят себя в своих ностальгических фантазиях, как они «помнят себя советскими». Играя во взрослых, дети становятся взрослыми, играя в свободную правовую и демократическую Беларусь, мы сделаем ее таковой.

В этом и состоит культурная политика. Знак реальности и значимости ставится не на явлениях и фактах, которые распространены и часто встречаются, а на том, что представляет собой проявление будущего в современности.

До сих пор беларусские политики действовали по-другому. Они говорили: «конечно, мы знаем как правильно, но народ нас не поймет, поэтому будем действовать так, чтобы понравиться народу». Это целиком лживая позиция. Такая политика ничуть не больше имеет дело с реальным народом, чем противоположная ей. Народ в любом случае берется из представлений политиков, а не из реальности. До тех пор пока политики представляют себе беларусский народ советским, он и будет оставаться советским, последним советским народом из всех наций бывшего СССР. Типичным контрпримером или возражением против такой «некультурной политики» является дискуссия о «шоковой терапии» во всех странах с переходной экономикой. Все правительства, в чьих странах реформы идут, пошли на «шоковую терапию», и народы этих стран приняли такую политику. Ее приняли бы и беларусы. Народы, как категория политической действительности, таковы, какими им предстоит стать, а не таковы, какими они были в мифическом прошлом. Только в Беларуси (может быть еще на Украине) этого не понимают.

Культурная политика направлена, в первую очередь, на мышление и сознание политиков. Если тезис об отсталости беларусского народа хоть в каком-то смысле справедлив, то только в том, что отсталыми являются беларусские элиты с их несовременным мышлением и советским менталитетом.

Итак, общий позитивный тезис состоит в необходимости культурной политики или игры в демократическую Беларусь. Реализоваться культурная политика должна как гуманитарные технологии.

Гуманитарные технологии — это то, что замещает собой культурные традиции. Жизнь и деятельность людей определяется культурными нормами, образцами, эталонами и прототипами. Люди выдвигают цели и достигают их так, как умеют. Если имеющиеся в наличии известные, принимаемые по умолчанию, неписанные нормы и эталоны позволяют достигать поставленных целей, можно говорить о существовании культурной традиции. Если нет, то приходится изобретать и осваивать другие, нетрадиционные, нормы и образцы жизни и деятельности. В этом и состоит технология. В традиции и в технологии нормы жизни и деятельности предшествуют реализации действий по достижению целей. Но в традиции эти нормы берутся из прошлого или из транслирующей прошлое памяти, а в технологии нормы проектируются в мышлении, т.е. берутся из будущего. Традиция строительства домов толокой возможна только тогда, когда все дома строятся такими, какими их строили многие поколения предков. Если нужно построить дом новой конструкции, то нужно организовать проектирование, разработать прорабскую программу, создать новые материалы и ввести технологию строительства.

Продукты производственно-товарных технологий «проживают» цикл от демонстрационного образца, выходящего из-под рук изобретателя-творца, через выставочные товары для отдельных потребителей, до серийного и массового товара, доминирующего на рынке. Продукты гуманитарных технологий имеют такой же цикл жизни: от первых прецедентов нетрадиционного, «вызывающего» поведения и действия, через моду и культивирование такого поведения и образа действия в элитарных кругах, до распространенности нового поведения и образа действия в широких слоях население. Когда новое поведение и образ действия становятся само- собой-разумеющимися, перестают требовать искусственного культивирования и артикулированной демонстративности — кончается сфера технологии и начинается традиция.

Гуманитарные технологии противостоят традиции, а реализуют гуманитарные технологии ньюмейкеры, те, кто делают новое.

Тогда, культурная политика — это игра, в которую играют ньюмейкеры, отказавшиеся от традиции, проектирующие и простраивающие свои игровые ходы как действия в рамках гуманитарных технологий».

Резюме: Объектом деятельности и  мышления в программе культурной политики является культура, то, что организует нашу жизнь. Культура – это совокупность норм, образов, прототипов, эталонов, которые находятся отношении трансляции (как неизменные, накопляемые в ходе человеческой истории) и в отношении реализации (как воплощенные в конкретной социально-исторической ситуации комплексы норм). Задача культурной политики в Беларуси ставиться как задача преодоления состояния культурной катастрофы: разрывов в трансляции и реализации основных норм организации жизни в стране. Преодоление культурной катастрофы предполагает работу на нескольких уровнях: — исследование, анализ, критика норм образцов и прототипов культуры на предмет их актуальности, современности и приемлемости в актуальной ситуации; — обеспечение трансляции норм, образцов и эталонов, необходимых для организации жизни в стране и обеспечения культурного потенциала нации, обучение, передача; — обустройство механизмов общественного диалога и согласия по содержанию того культурного комплекса, который будет определять организацию основных сфер жизни страны; — обеспечение реализации культурного комплекса (норм и образцов) в деятельности конкретных институций и субъектов. Это требует хорошего знания всех видов «материала», на котором будут реализованы те или иных нормы, а также внедрения инноваций с использованием гуманитарных технологий, деятельности ньюмейкеров.

Вопросы для обсуждения

1. Есть ли необходимость в сегодняшней Беларуси использовать предложенное понятие культуры?

2. Где и кем в Беларуси сейчас осуществляется или должен осуществляться анализ и контроль за теми нормами и культурными образцами, которые реализуются в стране?

3. Соответствуют ли современным представлениям и понятиям те нормы, которые реализуются в сферах деятельности участников семинара?

Литература для углубленного изучения:

Мацкевич В. Культурная политика и гуманитарные технологии // Беларусская демократия вопреки очевидности http://worvik.com/beldemo/V15D.htm — изложение основных направлений и способа действия культурной политики

Мацкевич В. Раздел 1. Проблемы образования и современная социокультурная ситуация // Полемические этюды об образовании. – введение основной схемы и представлений о культуре в культурной политике

Мацкевич В. Особенности национальных отношений на фоне культурных катастроф // http://worvik.com/thinkbel/popuas.htm — история Беларуси  рассматривается как череда культурных катастроф, которые сейчас отражаются на состоянии национального развития

Мацкевич В., Водолажская Т. Становление и развитие сообществ  — в книге представлен анализ состояния местных сообществ через анализ культурных норм, которые обеспечивают жизнедеятельность такого рода субъектов. Разрабатываются возможности и технология возвращения нормы жизни в сообществах в Беларуси.

Мацкевич В. Переоценка ценностей в истории и культуре Беларуси – вопросы реализации культурной политики в области культуры и искусства. В книге представлены развернутые представления о культуре.

---

[1] Латвийский государственный университет в Риге. В Советском Союзе в каждой из Союзных республик обязан был быть свой университет. В то же время ни в одном городе не могло быть двух университетов, исключение составляла только Москва, где вторым университетом был ВУЗ, специально созданный для обучения иностранцев, Университет имени Патриса Лумумбы.

[2] Теперь их, наверное, еще больше.

[3] Нострификацией называли в Латвии подтверждение соответствующими органами независимой Латвии ученых степеней и званий, присвоенных в СССР. Тем не менее, нострификацию в Латвии провели, правда, по зауженным, заидеологизированным критериям.

[4] ЛПИ – Латвийский политехнический институт.

[5] РОЛ – Русская Община Латвии.

[6] Рижский гуманитарный институт.

[7] Латышский деятель эпохи Просвещения.

[8] Поэт и просветитель конца 19 века.

[9] Вальдорфская школа и педагогика созданы на основе идей антропософии Рудольфа Штайнера. Теория и подход Штайнера постепенно отошли на 2й план, а организационно-педагогические принципы получили относительно широкое распространение в Европе и существуют до настоящего времени.