АРХИВ
Отчет об экспедиции в Брагин (16-17 мая 2008)
Справка
Малый город Брагин (административный статус – районный центр, городской поселок) расположен на юго-востоке страны, расстояние от Минска — 357 км, от областного центра г. Гомеля – 119 км, до ближайшей железнодорожной станции в г. Хойники — 28 км. На 2006 год здесь насчитывалось 3668 жителей. В результате аварии на ЧАЭС и радиационного загрязнения г.п. Брагин попал в зону c правом на отселение. Из города выехало около 70% жителей. Сегодня Брагин находиться в зоне загрязнения, буквально в нескольких километрах от Полесского радиоэкологического заповедника. Последствия аварии актуальны для города и в настоящий момент. Это отражается на всем: психологии местных жителей, миграции, экономическом развитии, управлении, типе общественной активности и т.д.
Визуальный ряд
Брагин производит впечатление пустого, неживого и застрявшего в СССР города. Не то чтобы здесь действительно пусто или безлюдно – отнюдь. Просто создается впечатление какой-то тишины, неестественной чистоты, порядка и вообще стерильности. Аккуратные, асфальтированные улицы, движения практически никакого, прохожих мало (что довольно типично для городка с таким количеством населения, но здесь это производит какое-то гнетущее впечатление). На улицах не видно обычных улично-домашних или бродячих четвероногих. Несмотря на отселение, заброшенных или пустующих частных домов в Брагине мало, в отличие от соседнего города Хойники, где это сильно бросается в глаза. Однако неиспользуемых административных площадей довольно много. При этом всё: жилые дома, административные здания, заборы, дороги – выглядит опрятно, покрашено, как после недавней уборки.
На центральной площади растяжки: «Будь краше, Брагинщина наша!», памятник герою, погибшему во время аварии в Чернобыле. В городе минимум мест для питания (ресторан и одно кафе), очень советский пивной ларек с деревянными столиками-скамейками.
Программа CORE
Построено новое здание школы, компьютерный класс за счет программы CORE , отремонтирована больница, отделение реабилитации – за счет той же программы. Подобного рода инвестиций очень много: зал в музее сделан вместе с французами, детская площадка – с офисом ОБСЕ и т.д.. Но подавляющее большинство таких вложений сделаны в инфраструктуру – здания, оборудование, обустройство, ремонт, но не в развитие человеческого потенциала. Сложился потребительский тип отношений к иностранцам: это те, кто дает деньги. Кстати, магическое слово «шведы» (думаю, могло бы подойти любое другое – «датчане», «голландцы») очень помогало открывать двери учреждений Брагина. Нет стремления достичь неких долгосрочных целей, есть желание выгодно продать проект. Только в Брагине довелось услышать выражение «выкупить проект». Как объясняли местные социальные работники, они же женская организация, механизм работы программы CORE таков: когда проект проходит одобрение в совете программы и вноситься в реестр, «его должны выкупить иностранцы». Т.е. нет понимания того, что западная организация – это партнер в реализации твоих идей, тот, кто совместно с тобой достигает неких общих целей. Скорее наоборот, это эдакий благодетель, бескорыстный спонсор. Смысл подаваемого социальными женщинами проекта состоял в трудоустройстве инвалидов, однако короткий разговор с авторами позволяет выяснить, что интересует не собственно трудоустройство, а приобретение швейных машин и оборудования для производства. Вопросы того, как все потом будет работать, куда будут деваться продукты труда, что станет с производством, когда закончаться деньги, вообще не ставятся.
Вся общественная деятельность – не совсем общественная, мало инициативы «снизу». Похоже, что с момента появления чернобыльских программ начали создавать общественные организации специально под реализацию предлагаемых проектов, т.е. делали то, на что дают деньги. Кроме того, сейчас все очень плотно сращено с государственными органами и контролируется спецслужбами. Альтернативные, не типичные идеи и действия ограничиваются, один из бывших активистов говорил об обысках, допросах и вообще третировании и его самого, и приезжающих западных партнеров со стороны КГБ.
Люди, жизнь, работа
В Брагине более 80% трудоспособного населения занято в бюджетной сфере: школы, детские сады, соцбеспечение, здравоохранение и т.п. Единственное промышленное предприятие – лесхоз. Зарплаты сравнительно высокие. Ввиду большой текучки кадров, специалистов стараются привлечь более высокими заработными платами. Тем не менее, проблема не решена, в особенности в здравоохранении и частично в образовании. Такая ситуация складывается не только из-за чернобыльской зоны, но и по причине отсутствия жилья для молодых специалистов. Это тем более удивительно, что в городе должно быть много свободных домов и квартир. Как поясняли местные жители, многие выехавшие из Брагина люди стремятся сохранить за собой жилье, отсюда проблема.
За культурой и отдыхом люди ездят в другие города, поясняя, что в Брагине «ничего нет» кроме работы. Один из работников исполкома прямо признался, что здесь его держит только работа и высокая зарплата, тогда как отдыхает и деньги он тратит в Мозыре. Другие для тех же целей используют соседние Хойники, сетуя на отсутствие в Брагине кафе и баров, и тому подобных мест культурного отдыха. Какой-то альтернативной, вне-производственной жизни найти не удалось. Единственный случай: в отделе культуры что-то смущенно говорили о существовании небольшой молодежной тусовки (со слов методистов: «эмо», «волосатые» или «что-то такое»), причем и та активно «облагораживается» официальными кружковыми формами дома культуры. Очень трогательно один из методистов рассказывал о перерождении мальчика, который играл на гитаре песни «про кровь», а теперь в кружке поет правильные песни «про любовь».
Количественно население Брагина достигло той же численности, что была до аварии на ЧАЭС, однако состав населения обновился практически полностью. Коренных брагинцев осталось очень мало («осталось 40 семей», «у нас 70% приезжих»). Единичные из местных или успевших укоренится в Брагине жителей сетуют на то, что приезжие «не лучшие люди». В основном это иммигранты из Средней Азии и Закавказья, которые бежали в радиоактивный Брагин от еще худшей жизни. На иммигрантов сваливается основная часть проблем и неурядиц города – преступность, пьянство и т.п.
Интересно, что нам довольно легко удалось организовать встречи с работниками исполкома в отделе идеологии, отделе культуры. Люди охотно шли на контакт, помогали в организации других встреч, относительно открыто вели разговор, при этом не особо выясняя кто мы и что мы. Такая свобода, возможно, объясняется частыми визитами в Брагин заезжих гостей интересующихся проблемами города или чернобыльских территорий.
Из местных чудаков удалось найти только учителя школы, историка, бывшего сотрудника местного музея. В свое время он создавал новые экспозиции, собирал коллекцию бытовой утвари, привлекал средства, но его деятельность признана не была, и активного человека «выжили» из музея. Сейчас он частично продолжает собирать что-то вроде музейной коллекции в школе, водит детей в турпоходы, пишет книгу по истории древнего Брагина.
Чернобыль
Информация о Чернобыльской аварии незримо и зримо присутствует везде: от официальных мероприятий, стендов, музейной экспедиции до постоянных упоминаний в разговорах. Очевидно, что история Брагина очень четко делиться на «до аварии» и «после». Это просто два разных города. Сегодня жители в основном смирились с тем, что живут в радиоактивной зоне. Для местных и тех, кто уже давно приехал в Брагин, радиация – это просто фон существования, все знают, что нужно пользоваться дозиметром, но кто-то пользуется, а кто-то нет. Просто живут, иногда даже бравируют этим: «Да мы уже и внимания не обращаем». Для недавно приехавших это может быть стрессовой ситуацией, вызывать страх, держать в некоем постоянном напряжении, что, впрочем, со временем у большинства проходит.
Брагин – очень проблемный и мало приспособленный для нормальной жизни город, но все эти проблемы как бы скрыты, замазаны внешним порядком и благополучием.