Культурная политика

Владимир Мацкевич | 29.10.2010

Глава из книги «Беларусь вопреки очевидности», 1994

Культурная политика – это не политика в области культуры. «Культурная политика» не значит «хорошая политика» в противовес плохой, «некультурной политике». Культурная политика – это современная политика, которая вышла за пределы полиса (процессуальным проявлением которого она является по своему концептуальному происхождению и этимологии), выросла из рамок государства и отношений между государствами. Культурная политика – это то, что приходит на смену силовой политике военного, экономического, идеологического диктата и давления. Культурная политика — это то, что приходит на смену исключительно интеллектуальной политике дипломатов, партийных программ и государей  Макиавелли. Культурная политика – это не социальная политика интересов классов, кланов и мафий в марксистских версиях или гоббсовских и руссоистских вариантах общественного договора.

Культурная политика – это взаимодействие и диалог уникальных и экземплифицированных культур. Это диалог и коммуникация принципиально разнородных субъектов: личностей, государств, культур, социальных и других (конфессиональных, профессиональных, поло-возрастных и прочих) коллективов, которые вступают в отношения друг с другом и взаимодействует на равных.

Культурная политика не признает приоритета каких бы то ни было прав над любыми другими правами. Права нации не имеют преимущества перед правами человека, а права человека не являются составной частью прав коллектива, с которым человек идентифицируется.

Культурная политика приходит на смену политике в конце XX века вместе с новым номинализмом, сменой рамок и картин мира, с «переоценкой ценностей». Культурная политика есть манифестация современной формации мышления в пространстве деятельностных реализаций, когда государство перестало быть манифестацией гегелевского абсолютного духа. Культурная политика – это игра в мир XXI века. Проигрывание и промысливание настоящего и будущего в действительности вместо строительства «светлого будущего» или пассивного ожидания его.

Непонятно? Мне тоже. Давайте сыграем в это, все, что выиграем, будет наше. В такой игре проигрывает только тот, кто не играет.

***

«Born to win» – «Рожденные выигрывать» – так называется книга учениц Перлза и Берна о сценариях построения жизни человека. По теориям трансактного анализа и гештальт-терапии, люди, которые строят свою жизнь по образцам предков, по сценариям «давно минувших дней», обречены на неудачи и проигрыши в жизни. Они не адаптированы к постоянно меняющимся условиям реальных ситуаций, вынуждены раз за разом воспроизводить неудачные схемы поведения, а потом возвращаться к началу. Рожденные проигрывать не имеют средств разумной оценки реальности, функцию оценки ситуации и ориентации в мире вместо разума у них выполняют сценарные образцы.
Это про отдельных людей. А можно ли нечто подобное анализировать у групп, коллективов, стран?
Конечно. Есть набор сценариев, которыми пользуются некоторые страны, которые воспроизводятся каждым поколением политиков снова и снова, и страна обрекается на постоянное поражение. Есть регионы, в которых история зацикливается и повторяется по многу раз. Регионы – воронки истории, где жизнь людей напоминает белку в колесе. Страны, где десятилетиями одна диктатура сменяет другую, и конца этому не видно. Страны, откуда начинаются войны и прокатываются волной по соседним странам, а после поражения все начинается сначала. Нации и государства могут находить в себе силы и прекращать действие своих трагических сценариев. Если этого не происходит, нации и государства прекращают свое существование.
Самый модный сценарий ХХ века, обрекший многие нации на жалкое существование, не несущий ничего, кроме бесплодных надежд, зависти к процветающим нациям и комплекса собственной неполноценности, – сценарий модернизации. Суть любой модернизации в национальном масштабе – скопировать у себя в стране уровень и образ жизни той страны, которая избрана в качестве образца для своего времени. Бывшие колонии копируют образцы своих метрополий, европейцы – США, особо изощренные (так называемые «развивающиеся» страны) – Советский Союз.
Программы модернизации (в основе которых лежит идеология модернизма) требуют линейного отношения в историческому времени. Предполагается, что страны можно расположить друг за другом в порядке развитости или прогрессивности. Сделав такое допущение и внедрив его в массовое сознание, можно нарисовать картинку, в которой все «прогрессивное человечество» дружно шагает гуськом к светлому будущему, а впереди (в авангарде «прогрессивного человечества») «родина слонов» – СССР. Замените СССР на любую другую страну (США, Япония, Германия — вариантов не так много), измените образец прогрессивности и направление модернизации – суть от этого не меняется. Пороки такого подхода хорошо проанализировал Карл Поппер в книге «Нищета историцизма», но, тем не менее, на удочку историцизма или модернизации попались очень многие народы в XX веке. Исключения из этой порочной практики говорят сами за себя: Япония, Финляндия, Израиль – народы, которые никого никогда не догоняли, никогда не строили себя по сценарным образцам, а думали свои страны своим умом, не обращая внимания на то, современно (модерно) ли то, что они культивируют в своей стране.
Модернизм и модернизация – сценарии «рожденных проигрывать», привыкших жить чужим умом, думать вместо своей страны идеализированную «иконку» чужой.
Сколько раз говорилось миру: не сотвори себе кумира. Петр Первый начал модернизацию России, и с тех пор она все время кого-то догоняет. Хрущев обещал догнать и перегнать Америку, не замечая, что есть Япония, Германия и другие, которые, никого не догоняя, налаживают жизнь своих народов, а СССР надрывается в гонке…, а жизнь людей только ухудшается.
Каждое время, каждая эпоха должны оцениваться по своим критериям. Индустриализация была хороша в начале века, когда весь мир изменился, самая индустриальная страна мира – Англия – оказалась в очень трудном положении и стала проводить структурную перестройку своего хозяйства, а Советский Союз все это время наращивал свою индустриальную мощь. Положение дел в Англии нормализовалось, а СССР обвалился под тяжестью своих грехов, из которых модернизм не последний. Модернизация всегда приводит к отставанию.
***
Японскому специалисту с гордостью показывали один из флагманов беларуской электронной индустрии и спросили с подвохом:
– Правда ли, что мы отстали от Японии в этой отрасли на двадцать лет?
– Нет, – ответил японец, – это неправда. Вы отстали навсегда.
***
Модернизация не просто приводит к отставанию. Она приводит к отставанию навсегда. Не хотите отставать – не играйте в догонялки. Играйте в другие игры. В конце концов, даже модернизм выходит из моды, перестает быть современным.
На дворе последние годы XX века, на дворе уже давно постмодернизм. Постмодернизм – это не просто то, что следует сразу после модернизма. Это отказ от идеи модернизма и идеологии модернизации. Постмодернизм – это не то, что современнее современности, модернее модерна. Это совсем другая игра. В этой игре много странного и непривычного. Главная ее особенность в том, что в ней каждый участник играет «свою игру». В ней нет универсалий и образцов для подражания и копирования, но зато есть уникальности, индивидуальности и экземплификаты.
***
Игры XX века «воспитали» особую категорию людей – болельщиков, людей около игры, которые сами не играют, но абстрактно-теоретически все про игру «знают». Современные средства связи и телекоммуникации позволяют отслеживать, анализировать и комментировать самые разные игры, быть в курсе игровых «раскладов», даже сидя далеко от игрового поля. В Беларуси много образованной интеллигенции, которая следит за политикой и геополитическими играми с позиции болельщиков и комментаторов, не принимая никакого участия в самой игре. Такие «компетентные» знатоки игры иронично относятся к политическим действиям БНФ и его лидера Пазьняка, снисходительно или зло подтрунивая над попытками Фронта включиться в европейские процессы, где играют такие гранды, как Германия, Франция, Россия. Я же с уважением отношусь к Пазьняку, поскольку он единственный (из тех, кто на виду) в этой стране пытается играть самостоятельно и играть в Беларусь. Не стреляйте в пианиста, он играет как умеет. Кто может играть лучше, выходите на «поле». Кебич даже не пытался играть всерьез: заигрывание и попытка встроиться в российскую команду – это не игра. Лукашенко — игрок непредсказуемый, но играет индивидуально, без команды, кроме того, у него нет «школы» и «техники». Первый раунд внутри страны он выиграл как новичок, через непредсказуемость и симпатии зрителей. Дальнейшее зависит не только от него, – президентов, как и королей, играют «свиты» и команды.
«Квалификационная игра» Республики Беларусь за выход в «Европейскую лигу» еще только началась. Было бы обидно, если бы она закончилась безрезультатно, как было с Беларуской Народной Республикой, или привела бы к «дисквалификации», как в случае Великого княжества Литовского в «команде» с Речью Посполитой. Союзников и партнеров нужно выбирать с перспективой на выигрыш. Есть ли такая перспектива у «команды» СНГ? Это еще необходимо проанализировать.
Кроме того, некоторые «советчики» в Беларуси склонны воспринимать СНГ как самостоятельную «лигу» или «федерацию», а не как сборную команду (при этом собранную в спешке и плохо «сыгранную») для участия в европейском «чемпионате». Если игроки будут слушать таких «советчиков» – Беларусь навсегда останется «дворовой» командой, о которой в Европе никто не будет знать. Беларуси предложено играть в европейской «лиге». Неужели мы откажемся и предпочтем «забивать козла» в дворике по адресу «не дом и не улица…»?
***
3 сентября 1994 года, газета «Известия», статья «Страна огурцов». Стыдно, но какова игра, такова и критика.
Такой «хоккей» – нам не нужен.
***
Доктрина Монро и план Маршалла – две региональные политические стратегии США разделены целой эпохой. Америка для американцев – анахронизм XIX века. Доктрина Монро на многие десятилетия затормозила развитие государств на Американском континенте. Она предполагала только одного самостоятельного игрока в американском регионе — США, всем остальным предлагалась гонка за лидером, игра в модернизацию. Вся Латинская Америка до сих пор пребывает в разряде «развивающихся» стран. Скоро сто лет, как развиваются, а все никак не разовьются.
План Маршалла в европейском регионе имел совершенно другие последствия. Уже через полтора десятилетия Западная Европа восстановила разрушенное войной хозяйство и нормализовала жизнь и деятельность людей. Даже побежденная, разрушенная и разделенная на части Германия не позволила бы навязать себе такие рамки и правила игры, как в Доктрине Монро, не говоря уже о членах выигравшей войну коалиции. Нужно правильно выбирать рамки и правила игры. Есть игры, в которые невозможно выиграть, и есть такие, в которых может выиграть каждый участник (если будет играть правильно).
Беларусь не имеет доктрины развития. Без доктрины развития завтра нельзя будет существовать в окружении развитых (не «развивающихся») стран Восточной Европы. Без нее сегодня очень трудно. Она нужна была еще вчера. Без доктрины развития нельзя провести даже самой маленькой реформы, даже замена милицейской формы становится грабежом налогоплательщиков. Без доктрины, без рамок, вне перспективы развития реформы накладываются друг на друга, мешают друг другу, это не реформы, а бадзянне без усялякай мэты.
Со времен унии Великого княжества Литовского с Польшей, когда была организована федерация Речи Посполитой, формально состоявшая из двух частей – Короны и Великого княжества, – беларусы ни разу в истории не играли самостоятельных игр. Став однажды «младшим братом», наш народ сохраняет этот комплекс до сих пор. Сменился «старший брат», а «младший» так и не собирается взрослеть, не собирается сам вести свою игру, отвечать за свои действия. Находясь в составе Российской империи, Советского Союза, Беларусь если и предпринимала какие-то действия самостоятельно, то всегда вторичные, «вистуя» с кем-нибудь «за компанию». На вистах много не выиграешь.
Я не могу припомнить случая, когда Беларусь первой предприняла бы какие-нибудь действия, сделала первый ход. Копируя ходы партнера, нельзя выиграть даже в шахматы или поддавки.
Когда Шушкевич подписал на своей территории Беловежские соглашения, сделав едва ли не первый и единственный шаг без оглядки на «вышестоящие инстанции» (да и то разделив ответственность с лидерами двух соседних государств), Беларусь была шокирована такой дерзостью. Ему так и не простили этого.
Штаб-квартиру СНГ разместили в Минске именно с учетом этой хронической несамостоятельности. Киев слишком самостиен, а в Москве располагать такой орган неприлично.
Вистующему игроку «сбросили карты».
Тому, кто не умеет играть, не может выпасть хороший прикуп, не идет хорошая карта. Пора заказывать свою игру.
***
Беларусь суверенная страна, точнее — страна, обладающая всеми формальными признаками суверенности. Высшая власть в суверенной стране принадлежит народу этой страны. Народ посредством институтов современного государства управляет своей страной, являясь ее единственным хозяином. Если народ не располагает в своей стране необходимыми институтами и структурами реализации права быть хозяином — эти институты необходимо создать. Через эти институты народ формулирует свои суверенные интересы, осознает их и защищает.
В Беларуси накопился ворох нерешенных проблем. Эти проблемы наши и только наши, нам их решать. Решение этих, своих собственных проблем, в комплексе с условиями функционирования хозяйства и жизни общества составляют основу беларуских интересов в мировом разделении труда, в международной политике. На базе учета этих интересов, делающих Беларусь не похожей на соседние и дальние государства, должна строиться внутренняя и внешняя политика, программы развития страны и позиция ее в межгосударственных альянсах и кооперациях.
Интересы страны, ее народа и государства разные политические партии и движения могут видеть по-разному. Необходимы институты и инструменты согласования разных точек зрения, разных подходов. Необходим механизм достижения компромиссов и национального согласия. Расхождение во взглядах, подходах и ориентациях всегда были (не хочется вспоминать басни тех времен, когда «весь советский народ, как один…», «в одном строю…», «по одну сторону баррикад…» и т. д.), есть и останутся. Но народ, как суверен в своей стране, действует через институт государственной власти, который только один в стране, двух быть не должно. А государство, как единый субъект, может действовать только имея один план, одну стратегию, одну доктрину, – по крайней мере, на сколь-нибудь осмысленный срок.
(Хотя Воланд, безусловно, прав: как можно управлять, не имея плана на какой-нибудь смехотворно малый срок, скажем, в тысячу лет? Конституции могут меняться, но пишутся они всякий раз навсегда. А «навсегда», если я правильно понимаю это слово, несколько больше, чем тысяча лет. В Конституции записано: «Республика Беларусь – суверенное государство …». Но никакая конституция не может гласить: «Республика X суверенна на срок N лет». Конституционное требование сохранения государством самого себя на вечные времена является рамкой для всех планов и программ, рассчитанных на определенный срок.)
Может быть, я слишком придирчив, но я не встречал ни разу формулировки собственных интересов Беларуси, которые не страдали бы пустой декларативностью, партийной однобокостью или идеологической ветхостью. Беларуское государство до сих пор не являлось инструментом защиты интересов суверенного народа. Если БССР можно рассматривать как некий рудимент государства, то оно являлось инструментом насилия и подавления одной частью народа другой, в полном соответствии с классовой моделью и парадигмой государства, разработанной большевиками. Таким оставалось и государство РБ все три года после провозглашения суверенитета. Опыта и институтов обеспечения суверенности своих собственных интересов (хотя бы в рефлексии, не говоря уже о деятельности, политике и игре) беларуское государство не имеет. Построить такие институты в ситуации постмодернизма, в современном интегрирующемся и кооперирующемся открытом мире неизмеримо сложнее, чем в ситуации прошлого века. Сегодня никто не имеет такого опыта. Интегрирующаяся Европа только нарабатывает такой пионерский опыт. Было бы резонно делать это вместе с ней. Но здесь есть сложности. Все нужно делать вовремя. Суверенитет государства и народа – дело прошлого века, учиться его реализовывать нужно было давно, а сегодня задача усложнилась. Конечно, это усложнение нужно принимать в расчет только в том случае, если Беларусь европейская страна; если она по-прежнему «союзная республика», об этом думать не надо. Речь идет о современных ограничениях на суверенитет государства.
Суверенитет современных государств ограничен с двух сторон.
С одной стороны, государства делегируют часть своих суверенных прав и полномочий надгосударственным институтам. По поводу определения этой части суверенных прав, которую можно отдать межгосударственным институтам, нет никакой определенности. Это предмет длительных дискуссий и временных компромиссов. Европарламент Европейского Сообщества и его исполнительные органы, а также органы СНГ – два наиболее ярких примера таких ограничителей суверенности государств. Но если Европа об этом думает, проблематизирует и рефлектирует, то про страны бывшего СССР этого сказать нельзя. А уж «вистующая» Беларусь в рамках СНГ просто всегда и во всем следует в фарватере России или молча присоединяется к большинству. Ограничение суверенитета – это всегда самоограничение. По отношению к Беларуси приходится говорить о том, что у нее ровно столько суверенитета, сколько ей позволяют иметь Россия и СНГ. Мышление в такой стране есть вызов общественному мнению и уголовно наказуемое действие. Пусть Россия думает, она большая — а «вистующая» Беларусь будет послушной, будет сбрасывать свои козыри на каждый ход игрока.
С другой стороны, суверенитет современного государства ограничен суверенитетом личности человека. Советский Союз несколько десятилетий отбивался от проблемы прав человека, рассматривая обсуждение этой проблемы как посягательство на свой суверенитет и на идеологическую монолитность. «И это правильно» – как говорил его первый и последний президент. Права человека действительно ограничивают суверенитет государства, нации и любого коллективного субъекта, разрушают любую идеологию. Это справедливо не только для Советского Союза, но для любого современного государства. Исламский фундаментализм, идеи чучхе, радикализация коммунизма, всплеск национализма – разные формы протеста традиционализма и коллективизма против доминирования проблематики прав человека в эпоху постмодернизма.
Жить в обществе и быть свободным от общества – нельзя. Под этой максимой марксизма и социализма подпишется любой националист и традиционалист в Иране, Ираке, Северной Корее, Латвии или Беларуси. А с принятием идеи прав человека – оказывается можно. Можно жить в обществе, а можно не жить. Можно жить в обществе и быть свободным от него.
Поэтом можешь ты не быть, и гражданином – не обязан.
Человек имеет право свободно выбирать гражданство, профессию, конфессию, класс, национальность и даже пол. Последнее может показаться перегибом. Для себя лично я не могу понять желания поменять пол – но кто сказал, что я должен понимать все. Если кто-то понимает это и имеет такое желание, я признаю его право на это.
Шесть поколений назад моих предков заставили быть православными, ликвидировав униатство в Беларуси. Пять поколений семья была православной, а теперь в ней есть атеисты, баптисты и католики. И все имеют на это право, они свободны выбирать конфессию сами.
«И это правильно».
***
Михаил Сергеевич не является изобретателем «нового мышления», он открыл его лично для себя и в восторге от этого открытия написал книгу.
***
Однажды ректор одного из университетов на территории бывшего СССР, профессор физики, вернувшись из зарубежной поездки, делился на лекции своим личным открытием. Оказывается, Бог – это идея, а не категория науки физики, поэтому научным физическим экспериментом нельзя ни доказать, ни опровергнуть «этой гипотезы». Поэтому атеизм не присуждается одновременно с дипломом об окончании естественнонаучного факультета университета. Он перестал смотреть на верующих как на людей, не знающих физики. Потрясающе!
Права гражданина на труд, на жилище и т. д. нельзя понимать как обязанность человека трудиться или жить в отдельной квартире, иначе такие «права» будут нарушением прав человека. Человек может не работать и жить под мостом, если он этого хочет. Человек может быть православным, беларусом, славянином, пролетарием, если он этого хочет, его права на это должны быть обеспечены. Он может не быть всем этим, если он этого не хочет, и его права на это также должны быть обеспечены. Такое личное открытие еще многим предстоит сделать в Беларуси, чтобы научиться жить в современном мире.
Чтобы обрести «новое мышление», не обязательно читать книгу Горбачева, не обязательно изобретать его самому. Нужно просто быть самим собой и позволить другим отличаться от себя так сильно, как этим другим этого захочется. Бог не есть категория физики, но физика не может судить обо всем мироустройстве. Нация и национальность тоже всего-навсего идеи. Быть беларусом – значит иметь о себе такую идею и мыслить себя таковым. Можно ли мыслить себя беларусом, если идея беларуса производна от идеи Беларуси, а последняя не сформулирована, не промыслена. Можно ли мыслить себя беларусом, если идея беларуса производна от идеи человека, а последняя в Беларуси не сформулирована ни в сфере права, ни в сфере человеческих отношений.
О, сколько нам открытий личных предстоит сделать, думая Беларусь и играя в нее.
Подкрепленная авторитетом Шекспира, Пушкина и многих других, банальность о том, что вся жизнь игра, известна всем. Но, как Шекспир, заявляя, что вся жизнь – театр и люди в нем — актеры, смотрел на игру жизни однобоко, так и многие понимают игру очень узко. Иоахим Хейзинга в книге «НОМО LUDENS» рассматривает широчайший спектр разнообразных игр, в который может быть упаковано любое человеческое проявление. От «Игры в бисер» Германа Гессе до психологических игр Эрика Берна – дистанция огромного размера, куда укладываются штабные игры военачальников и детские «классики», к тому же названные образцы не являются полюсами. По обе стороны от Гессе и Берна располагаются многочисленные неописанные игры.
Жизнь и деятельность не только огромная шекспировская сцена, где люди в ролях разыгрывают комедии и трагедии, но еще и театр военных действий, и «русская рулетка», и шахматная доска, на которой можно сыграть в поддавки и крестики-нолики. Каждый может выбрать себе игру по вкусу, по способностям и потребностям. Бобби Фишер, побеждая всех на шахматной доске, проигрывает в социально-политических играх, разворачивающихся вокруг шахмат. Ласкер обыгрывает соперников психологически, Капабланка – изящными комбинациями, Алехин – строгим расчетом, а Макс Эйве становится чемпионом через «везение».
Jedem das seine.
***

Кое-что о роли магнитной доски, комментаторов и шахматных журналов в развитии шахматного мышления и самой игры.
Чемпионы – герои и звезды. За их игрой, за их судьбой следят многочисленные болельщики и любители шахмат. Но есть особая категория людей в шахматном мире. Во время шахматного матча эти люди находятся не в зрительном зале, где идет живая игра, а сидят в соседней комнате, где висит магнитная доска. На магнитной доске отображаются сразу две игры: одна, которую играют в матче звезды из соседнего зала, и другая, которую разыгрывают шахматные теоретики, тренеры и другие адепты шахмат. Обе игры развиваются своим чередом. В первой игре делаются гениальные и ошибочные ходы, кипят страсти, падают в цейтноте флажки, победителей награждают призами, а проигравший плачет. Во второй спокойно переставляют фигуры, «смакуют» оригинальные находки, разбирают по косточкам сомнительные «жертвы», крутят игровое время вперед и назад. Над шахматными адептами у магнитной доски нет «домоклова флажка» цейтнота, им «не светят» лавры чемпионов, им не свойствен азарт борьбы, риск и пафос победы. Их выигрыш – это развитие шахматной игры. Это они потом опишут правильные и неправильные дебютные стратегии, выведут все мыслимые следствия и развороты комбинаций в миттельшпиле и эндшпиле. Без них не было бы развития и совершенствования игры, без них и без магнитной доски каждое новое поколение шахматистов вынуждено было бы повторять все ошибки своих предшественников.
В «живой» шахматной игре есть одно правило, которое один юный адепт формулирует так: потрогал – женись, т. е. взялся за фигуру – делай ход, сделанный ход назад не переигрывается. На магнитной доске это правило недействительно. Там только тем и занимаются, что переигрывают каждый ход по много раз. Это дает возможность составить реестр ошибок и проигрышных стратегий. Пока шахматист в матче строит планы и комбинации, сделав очередной ход, на магнитной доске успевают просчитать и доказать, что данный ход ведет к поражению, а не к победе. Когда партия откладывается, участник матча, познакомившись с параллельной игрой на магнитной доске, признает свое поражение, не вскрывая конверта с записанным ходом.
Каждая из игр, разыгрываемых в культуре, должна быть обеспечена своей магнитной доской, вокруг магнитной доски должны собираться анализирующие игру адепты, чтобы потом печатать свои аналитики и выводы в журналах игры. Без этого игры не могут совершенствоваться и развиваться.
Магнитная доска есть средство обнаружения ошибок, необратимых и фатальных на матчевой доске. Магнитная доска, как и бумага, – все стерпит. Чем больше ошибок проигрывается на магнитной доске, тем меньше их в матчах и турнирах. Шахматные открытия и находки чаще делаются в матчах и турнирах, но без магнитной доски они не могут стать достоянием всех шахматистов.

Если бы все социальные и деятельностные  игры проигрывались на своих магнитных досках, мир был бы, может быть, не таким пафосным и героическим, но более человечным и разумным.
Социализм на магнитной доске красив и увлекателен, а в реализации убог и трагичен. Пусть бы он и оставался на магнитной доске.
Очень многие проекты, программы и стратегии оставались бы в архивах, если бы сначала были проиграны «без часов», неумолимо отстукивающих время. Каждое правительство, любой деятель имеют свой «флажок», живут в цейтноте. Но только самые умные правительства понимают необходимость организации и финансирования команд, сидящих в задумчивости у магнитной доски. Глупые правительства обходят стороной места, где висит такая доска, не читают «шахматных» журналов. Поэтому их «флажки» падают задолго до того, как они заметят цейтнот. Это относится не только к правительствам, но и к государствам. «Флажок» Советского Союза упал в декабре 1991 года, но висел почти десять лет.
Надо ж было глянуть на часы.
Спадары, панове, господа политики, гляньте на часы, переведите глаза на доску, уже цейтнот, но время еще есть.