О чем молчат философы?

Владимир Мацкевич | 22.09.2014

«Я пришел к заключению о глубокой мудрости, заложенной в иудейской заповеди “Не касайся имени Бога всуе”. Мой упрек организованной религии в том, что она постоянно склоняется к употреблению имени Бога всуе».

Карл Поппер

Предваряя публикацию отрывков посмертного интервью Карла Поппера Алексей Буров пишет: «За всю свою долгую жизнь философ ни полсловом не обмолвился по вопросам, которые весьма почитаемый им Иммануил Кант обозначил главнейшими — по вопросам Бога и бессмертия. Почему же философ упорно молчал на обязательные, казалось бы, для философии темы?»

Не знаю, являются ли эти два вопроса главнейшими для философии, у разных философов на этот счет могут быть разные мнения, но, прочитав это, я вспомнил о том, что и сам обходил молчанием многие философские темы. А про многих философов в справочной литературе часто говорится, что он писал о том-то и о том-то, поднимал такие-то темы, разрабатывал такие-то проблемы. Еще в справочниках и словарях философия характеризуется разными способами, смысл которых можно передать словами «наука обо всем». «Взгляд, конечно, варварский», но что-то в этом есть. Ну или в этом надо что-то найти.

Действительно, даже беглое знакомство с философией, позволяет заключить, что набор тем и предметов, о которых говорят и пишут философы, необъятен и стремится к бесконечности. Нельзя объять необъятное, но создается впечатление, что философы к этому стремятся. Это, скажем так, абстрактные философы, философы вообще, если «философ» — это платоновская идея. Конкретный же философ еще меньше способен объять необъятное, поэтому в его текстах и речах мир вертится вокруг предметов, в наибольшей степени занимающих его самого. Но если некто в своей интеллектуальной работе сосредоточен на отдельном предмете, то он — скорее специалист, узкопрофильный ученый, а не философ. А философ тем больше философ, чем шире его взгляд на мир. Поэтому правомерно поставить философа перед наивным вопросом: «Какой же ты философ, если не говоришь и не пишешь о главнейших вопросах философии?»

Советских философов такой вопрос не поставил бы в тупик, и даже не застал бы врасплох. Во-первых, потому, что Бога нет, и они это точно знали. Во-вторых, потому, что хорошо выучили основной (поэтому, наверное, неглавный) вопрос философии: «Что первично и познаваем ли мир?» Выучили вопрос и знали правильный ответ. Правда, они не знали, или не хотели знать, другого: если у тебя есть правильный ответ на основной (или главный) вопрос, то какой же ты философ? О чем тебе еще думать? Поэтому, «советский философ» — это оксюморон, такого не бывает. В советское время были философы, но они были антисоветскими, ну или не были советскими, а просто философами.

Так все же, какой же ты философ, если не говоришь и не пишешь о главном? Что бы и как бы не считалось главным. Думаю, что без размышления о главном философа не бывает. Но ведь говорить и писать — не тождественно мыслить! Философ не может не мыслить о главном, но вовсе не обязан об этом говорить. Каждый философ самоопределяется и решает для себя, что главное и о чем ему мыслить. Самоопределяется и в том, о чем ему говорить и писать, а о чем нет. И ответы на эти вопросы могут не совпадать. Важно не только то, о чем говорят и пишут философы, но и то, о чем они молчат.

Что же означает молчание философа? О чем философы молчат, и что находится там, о чем философы умалчивают?

Как минимум, молчание философа касается того, о чем другие суесловят. Вот Поппер принял вторую заповедь Моисея как императив: «Не произноси имени Бога напрасно!»

О Боге столько всего сказано и написано, что почти ничего нового сказать нельзя. А в написанном так много пустого и суетного, что от чтения веет мертвечиной, ну или страшной скукой. Однако, если Бог — это важно и все написанное о Нем не вызывает доверия, то можно же критиковать написанное! Можно. И написано очень много критики, сомнений, опровержений. По объему атеистическая литература сравнялась с теологической и апологетической, а может, о обогнала. И много ли толкового написано в атеистическом залоге? Тоже пустословие и суета сует. Быть атеистом в 16 веке — это был подвиг, а в 19-м — уже глупость и пустая суета.

Правда, есть еще и агностицизм. И литературы о том, что есть ли Бог, нет ли Его — науке это неизвестно! Ну, неизвестно и неизвестно, о чем тут говорить?

Вот и молчат философы о том, о чем не стоит, не имеет смысла говорить. Но это молчание вовсе не значит, что они об этом не думают и не имеют на этот счет собственного мнения.

Я встречал людей, которые никогда по собственной инициативе не говорят о Боге, но, стоит их разговорить, оказывается, что они знают и понимают об этом во сто крат больше тех, кто говорит о Нем часто, везде и со всеми. Эти люди могут быть теистами, деистами, агностиками, но также христианами, иудеями. Могут быть и мусульманами, но таких не встречал — чего не знаю, того не знаю.

Кроме Бога существует много других тем, о которых могут молчать философы: то же упомянутое бессмертие, например, или смерть. А также секс, любовь, глобальное потепление и мировая революция. И молчащий о сексе философ не обязательно импотент, молчащий о любви — не обязательно мизантроп. Молчащий о Боге — не обязательно атеист.

Молчание философа о чем-то может означать, что он об этом думает, но все еще не додумал, т.е. что он в процессе мышления, и конца этому процессу не видно. В конце концов, большая часть философов — мужчины, а мужчина, не думающий о сексе, явление столь редкое, что неизвестно, встречаются ли таковые в природе вообще? Однако думать про секс и заниматься сексом — вещи совершенно разные. Воздержание существует. Но девственность, целибат, безбрачие и воздержание ни у кого не вызывают подозрений в том, что секс и сексуальность существуют.

Это, разумеется, слабый аргумент, просто аналогия и пример. Меня в данном случае занимает вопрос о философском молчании. О молчании человека разумного вообще. Особенно же — о молчании о том, о чем философы и люди вообще мыслят.

Вот я об этом думаю и пишу сейчас. Думаю и пишу одновременно. А мог бы и не писать! Ведь, что такого я тут надумал, до чего додумался такого, о чем следовало бы и стоило бы говорить? Читать мысли я не умею — следовательно, о чем люди молчат, я не знаю и знать не могу. Если они, как Карл Поппер, сами об этом не скажут, хотя бы и посмертно.

А додумался я, тем не менее, вот до чего: до усовершенствованного онтологического доказательства бытия Бога. Бог существует потому, что о Нем невозможно не думать.

Это доказательство, разумеется, имеет статус гипотезы. Но это вполне научная гипотеза. Настолько научная, что и сам Карл Поппер не смог бы этого оспорить, ведь для нее существует ясное и понятное фальсифицирущее утверждение, опровергающее его истинность: Если существует человек не думающий и никогда не задумывавшийся о Боге, то гипотеза «Бог существует потому, что о Нем невозможно не думать» неверна, а само утверждение ложно.

И это легко проверить.

Более того, эрудиты сразу же смогут сослаться на этнографические и культурологические исследования народов и племен, которые никогда не слышали о монотеизме и придерживаются анимистических верований или каких-то иных форм шаманизма и религиозности. Но это слабый аргумент. Многие люди, не только племена народы на дописьменной стадии развития, ничего не слышали о квазарах, пульсарах, кварках, бозоне Хигса и т.д., но это не значит, что всего этого не существует. Вы найдите философа или мало-мальски образованного человека, который не думает и никогда не думал о Боге! Молчащих о Нем найдется множество. Но ведь это философы. У них принято молчать о том, о чем не надо говорить. А некоторые даже придерживаются принципа: «Знающий — не говорит, говорящий — не знает!»

Бог существует потому, что о Нем невозможно не думать. Но думанье и мышление даны нам, как говорящие, через говорение. О чем думают молчащие, никому не известно. Чужая душа — потемки. Но молчание — это не немота, это не фатальная неспособность к речи, а сознательное решение людей, способных говорить. Нужно только суметь разговорить, убедить нарушить молчание. Вот раввин Эдвард Зерин сумел разговорить Карла Поппера, агностика, молчавшего о Боге на протяжении всей своей философской жизни. Разговорил и выполнил данное обещание не публиковать сказанное до смерти сказавшего. Не каждому под силу то, что может сделать раввин с собеседником.

А кто говорил, что доказывать или опровергать научные гипотезы легко?

Текст впервые был опубликован в блоге Владимира Мацкевича в «Живом Журнале»