© 2010—2013, АГТ-ЦСИ
E-mail: [email protected]
Введение
Данный текст написан на основе результатов исследования, проведенного Центром социальных инноваций и Агентством гуманитарных технологий в декабре 2010 года — феврале 2011 года. Исследование было посвящено выявлению и анализу особенностей реализации практики запрета на профессию в Беларуси. Под запретом на профессию в данном случае понимаются любые препятствия в осуществлении профессиональной деятельности, не связанные напрямую с нарушениями трудового законодательства или недостаточной квалификацией, а выступающие как преследования по идеологическим и политическим мотивам или противодействие общественной активности работников. Мониторинг открытых источников, который проводился с начала 2010 года, показал, что эта практика имеет широкое распространение в Беларуси. Многообразие форм — от морально-психологического давления до увольнения с работы, «черных списков» и даже уголовного преследования, а также отсутствие практики судебного разбирательства и выведения в публичное пространство реальных причин тех или иных санкций, которые применяются к «неугодным», — создает определенные трудности для однозначной интерпретации и анализа распространенности и характеристик явления запрета на профессию как такового. Тем не менее, предварительный анализ результатов мониторинга позволяет констатировать, что практикой запрета на профессию в той или иной мере охвачены все сферы деятельности: от промышленных предприятий до научных учреждений, и, что еще более неожиданно, предприятия и организация всех форм собственности, не только государственной. В то же время, очевидно, что это явление имеет множество вариаций, способы и механизмы осуществления практики запрета на профессию весьма разнообразны, в том числе это зависит и от сферы деятельности, в которой эта практика реализуется.
Совершенно логично, и это подтверждается данными мониторинга, что одной из сфер, в которых практика запрета на профессию осуществляется наиболее интенсивно, — это сфера производства и трансляции социальных знаний, культурных норм и представлений. В институциональном выражении, это социальная и гуманитарная наука, образование, средства массовой информации. Исследование, осмыслению результатов которого посвящен данный текст, центрировалось именно на этих сферах. В ходе исследования было проведено 10 глубинных интервью с учеными, преподавателями ВУЗов и журналистами, имеющими личный опыт попадания в ситуацию запрета на профессию, а также две фокус-группы (одна — с представителями сферы образования, другая — с журналистами и редакторами СМИ, также подвергавшимся запрету на профессию).
Основные вопросы, которые интересовали нас в ходе исследования, — это способы и механизмы реализации практики запрета на профессию, стратегии разных субъектов в ситуации осуществляющегося давления, рефлексия ситуации людьми, попавших в ситуацию запрета на профессию, эффекты и последствия осуществления этой практики как для отдельных людей, так и для сфер деятельности в целом. Исследование показало, что, не смотря на общность условий реализации, факторы и механизмы практики запрета на профессию в науке и образовании и практики запрета на профессию в СМИ имеют существенные отличия. Ситуация с запретом на профессию в СМИ к настоящему моменту вообще очень специфична и требует дополнительных исследований и анализа. Поэтому в данном тексте мы сосредоточимся на некоторых аспектах осуществления практики запрета на профессию в таких сферах, как образование и наука.
Образование и наука: корпоративность или атомизация?
Большинство фактологических случаев запрета на профессию в сфере образования и науки, которые были озвучены и анализировались в ходе данного исследования, относятся к периоду 2001-2010 годов. Можно говорить о том (косвенным образом это подтверждают и данные интернет-мониторинга), что именно в начале 2000-х годов началась планомерная и системная кампания по идеологической «зачистке» этих сфер. Это не означает, что случаи запрета на профессию в беларусском образовании и науке не встречались до начала этого периода, однако именно в это время практика запрета на профессию стала носить системный характер.
1. Практики и стратегии давления со стороны руководства научных и образовательных учреждений
Причины или поводы для запрета на профессию в сфере науки и образования могут быть различными. Наиболее часто в нашем исследовании мы сталкивались с такими «неодобряемыми» видами деятельности, как участие в деятельности беларусских или международных общественных организаций, участие в качестве экспертов в международных проектах и опубличивание собственных, независимых оценок по темам, имеющим политический или общественный резонанс, независимость в проведении научных исследований, особенно в случаях, когда их результаты не совпадают с официально существующей версией и т.п. Риторика, которая используется в разворачивающихся ситуациях запрета на профессию в сфере науки и образования, довольно четко отражает положение ученых и преподавателей ВУЗов в беларусских государственных институциях. «Вы работаете в государственном учреждении и поэтому не имеете права участвовать в деятельности негосударственных организаций»; «Как работник государственного учреждения, вы должны отстаивать взгляды и интересы государства»; «Как вы можете публиковать такую статью! Вы что, не знаете официальной позиции по этому вопросу?» – примерно так воспроизводили респонденты аргументацию своих руководителей в процессе разворачивания ситуации запрета на профессию.
В целом, можно выделить два типа ситуаций, принципиально отличающихся по критерию позиции непосредственного «работодателя», т.е. администрации или руководителя научного или образовательного учреждения. Первый тип — когда непосредственный работодатель реализует давление на работника не по своей инициативе, а по указанию от вышестоящих либо надзорных структур; второй тип — когда идеологическая «зачистка» реализуется непосредственно руководством учреждения по собственной программе. Не смотря на принципиальную разницу мотивов, используемые для давления средства отличаются не столь существенно. Наиболее существенные отличия свойственны для начального этапа давления.
Как правило, ситуация запрета на профессию начинает разворачиваться с профилактических бесед, вызовов к руководству, требования написать объяснительную записку и других довольно «мягких» способов давления. Этот этап может выполнять несколько задач. В случае, когда сигнал о «неподобающем» поведении или деятельности исходит от вышестоящих структур, это необходимые действия, которые должна предпринять администрация для того, чтобы отчитаться «о принятых мерах». Однако главной задачей начального этапа является возвращение «проштрафившегося» работника на «путь истинный», предоставление ему возможности сменить свою линию поведения на приемлемую. Профилактические разговоры и разбирательства на этом этапе часто проводятся на достаточно высоком уровне управления учреждением — ректорами или проректорами ВУЗов, директорами институтов и пр. Как правило, позиция администрации в таких разбирательствах звучит весьма обтекаемо, есть стремление сгладить ситуацию, не обострять конфликт: «Мы же все взрослые люди…», «Вы же умный человек и всё понимаете…», «Уладить это дело в наших общих интересах…», «Поймите, это представляет угрозу не только для вас, но и для всего института (факультета, кафедры)…». Практически всегда руководство научных и образовательных учреждений в таких ситуациях апеллирует к двум вещам, которые должны оправдать его позицию в глазах сотрудника (а возможно, и в собственных): 1) это не решение/не инициатива руководства, оно только выполняет решения или реагирует на сигналы со стороны вышестоящих структур; 2) отсутствие реакции или невыполнение решений вышестоящих структур угрожает санкциями самому руководству, а также всему учреждению.
Как правило, после начала давления есть некоторый период времени до «точки бифуркации», в течение которого работник может продемонстрировать лояльность руководству и отказ от своих «неправильных» действий или взглядов, и это разрешит ситуацию. Это связано в том числе и с тем, что администрация учреждения, как правило, не заинтересована в увольнении сотрудников с удовлетворяющим уровнем квалификации, закрепленной за ними нагрузкой и задачами, наоборот, иногда это входит в прямое противоречие с ее управленческими задачами. Однако если линия поведения сотрудника не меняется, рано или поздно решение об увольнении становится необратимым и давление приобретает более выраженный и интенсивный характер.
В отличие от советских времен, увольнения по причине «идеологического несоответствия» в Беларуси не практикуются. Более того, в реализации запрета на профессию идеологические и политические мотивы тщательно замалчиваются всеми возможными способами. В описываемый период в государственном секторе науки и образования были наиболее распространены такие способы избавления от нелояльных сотрудников, как: 1) непродление контракта; 2) принуждение к увольнению (по собственному желанию, по согласию сторон); 3) препятствия в прохождении аттестации.
Первый способ, наиболее простой в реализации, стал возможным и распространился после массового перевода работников системы образования и науки на краткосрочные (годовые) трудовые контракты (введение этой практики началось в 2004 году). Для реализации этого способа необходима только некоторая доля терпения со стороны руководства, поскольку по истечении годового контракта руководство учреждения может не заключать с сотрудником контракт на следующий период без всякого объяснения причин. Однако, как показывает практика, чаще всего, даже ориентируясь на этот механизм решения проблемы, руководство научных и образовательных учреждений не отказывается от иных способов давления на неугодного сотрудника, до окончания срока контракта.
Второй способ и стратегия в реализации запрета на профессию состоит в том, чтобы уволить сотрудника «по собственному желанию» или «по согласию сторон». На решение этой задачи может быть направлен достаточно широкий и разнообразный набор действий с использованием экономических, административных и психологических способов давления. Интенсивность и разнообразие используемых средств зависят как от мотивации и установок руководства, так и от степени сопротивления сотрудника. Экономическое давление осуществляется через максимальное сокращение финансовых и зарплатных выплат (снижение финансирования отдела, лишение премий, надбавок, уменьшение преподавательской нагрузки и пр.). Административно-дисциплинарное давление может включать в себя бесконечные проверки деятельности, квалификации, трудовой дисциплины, строгие взыскания за малейшие нарушения (особенно эффективно это работает с сотрудниками управленческого звена любого уровня, которые отвечают не только за себя, но и за подчиненных). Психологическое давление осуществляется через надуманные вызовы к руководству, неожиданные и необоснованные смены графиков занятий или иных мероприятий, необоснованные изменения или пересмотры планов работы сотрудника или отдела, прямое психологическое давление, создание вокруг сотрудника атмосферы изоляции и «зачумленности». Конечной задачей этих воздействий является создание условий, в которых сотрудник не может работать или вообще не может находиться, и тогда решение об увольнении становится для него абсолютно логичным и «самостоятельным» выбором.
Третий способ избавления от нелояльных сотрудников наиболее безупречен с юридической точки зрения и наиболее циничен с моральной. Он заключается в намеренной профессиональной и квалификационной дискредитации ученого или преподавателя. Организация негативных отзывов и рецензий на научные работы и программы, давление на научных руководителей через дипломников и аспирантов, выставление заниженных баллов при прохождении процедуры аттестации позволяет избавиться от сотрудника под видом его профессионального несоответствия занимаемой должности. В организацию такого рода давления оказываются втянуты не только административные, но и научные и преподавательские кадры, что усугубляет последствия этой стратегии реализации запрета на профессию для сферы науки и образования в целом.
2. Стратегии сопротивления
Оговоримся сразу, что случаев активного сопротивления оказываемому давлению в нашем исследовании встретилось немного. В очень обобщенном виде, не претендуя на полноту и репрезентативность описания, можно различить несколько стратегий поведения, которые избираются представителями академического сообщества в ситуации давления по политическим или идеологическим причинам:
А) Стратегия мимикрии, демонстрирование внешней лояльности
Судить о том, насколько распространена такая стратегия, невозможно в принципе. Мы можем только фиксировать ее наличие исходя из собственного опыта общения с представителями академической среды, а также опыта и оценок респондентов, участвовавших в исследовании, которые считают ее весьма распространенной. Безусловно, эти оценки нельзя считать объективными, хотя отрицать наличие такой стратегии невозможно. В основании выбора стратегии мимикрии могут лежать довольно разные мотивы, личный выбор в таких ситуациях чаще всего обосновывается необходимостью сохранения места в системе, которое, с одной стороны, дает возможности профессиональной самореализации, с другой — позволяет оставаться в государственной системе образования или науки, соответственно, оставляет возможности влияния на систему изнутри (при том, что при актуальном состоянии этих систем никакое влияние извне — из общественного фокуса управления, например, — просто невозможно). Судить о выигрышности или проигрышности такой стратегии также невозможно, в силу высокой степени субъективности оценок успешности.
B) Стратегия «ненасильственного сопротивления»
Основная характеристика этой стратегии поведения — сохранение той линии деятельности или установок, которые стали причиной начала давления при отсутствии действий, направленных на эскалацию конфликта, или попыток использовать какие-либо доступные механизмы давления и сопротивления. В принципе, при достаточно высокой психологической устойчивости и при отсутствии «обострений» ситуации такая стратегия может позволить сохранять свое место в системе годами. Однако если давление оказывается целенаправленно, противостоять ему крайне сложно, в процессе «ненасильственного сопротивления» приходится всё больше и больше «сдавать позиции». Переход на более низкую должность, постепенное урезание преподавательской нагрузки или финансирования научной темы, уменьшение количества дипломников или аспирантов — постепенно потерь становится всё больше, а преимуществ всё меньше. Довольно часто в качестве фактора, влияющего на принятие решения, называется и корпоративная ответственность — люди, оказывающиеся под давлением, чувствуют, что это давление задевает их коллег, не причастных к ситуации: сотрудников отдела, коллег по кафедре и т.д. Чаще всего итогом реализации этой стратегии является увольнение по собственному желанию, переход в другую институцию либо увольнение в связи с окончанием контракта.
C) Стратегия активного противодействия давлению на основе «войны компроматов»
Заключается в попытке использования механизмов давления, коммунального или административного ресурса, привлечения внешних авторитетов с целью нейтрализовать оказываемое давление. Информация о такого рода случаях крайне ограничена, в ходе исследования упоминались буквально единичные случаи применения такого рода стратегии. В кейсах, попавших в анализ, использование этой стратегии позволяло достичь временных «побед», но никогда не окончательных.
D) Стратегия активного сопротивления на основе опубличивания ситуации или попыток судебного разбирательства
Мы упоминаем об этой стратегии только для полноты картины, поскольку о существовании таких случаев нам известно из данных мониторинга СМИ. В ходе исследования мы не встретили ни одного случая, когда респонденты пытались опубличить ситуацию давления, оказываемого на них, и причины этого давления, либо пытались прибегнуть к помощи судебных органов для защиты своих прав. Некоторые из респондентов в ходе развития ситуации давления рассматривали возможность использования этих инструментов, однако «при здравом размышлении» отказывались от этой мысли. Причины отказа заключаются в том, что при весьма низкой вероятности позитивного разрешения ситуации, открытый конфликт однозначно закрывает возможность того, что «все уладится само собой», и, кроме того, делает ситуацию общеизвестной, снижая шансы устроиться на работу в другой структуре, ВУЗе, институте. Практически полное отсутствие практики судебных разбирательств подобного рода дел и еще меньшее количество позитивных исходов приводит к тому, что опубличивание случаев запрета на профессию происходит только в ситуациях, когда человеку уже практически «нечего терять».
3. Роль социального окружения
Как уже упоминалось, практика запрета на профессию чаще всего не афишируется, а скорее скрывается — причем всеми участвующими сторонами. Публичные разбирательства «идеологических отклонений» в деятельности ученых и преподавателей, проявляющими нелояльность, остались в советском прошлом. Давление на них чаще всего осуществляется скрыто, без опубличивания истинных причин. Это приводит в том числе и к тому, что социальное окружение — коллеги и сотрудники человека, попавшего под давление, — зачастую не знают или, по крайней мере, имеют возможность не знать о происходящем. Последняя оговорка связана с тем, что наиболее близкие круги, безусловно, в курсе происходящего, однако сознательно или подсознательно включаются в «заговор молчания», окружающий ситуацию давления. Наиболее «сильные» формы солидарности академического сообщества, которые приводили в качестве примеров участники исследования, — это негласная поддержка, выражение сочувствия, сохранение элементарных форм человеческих отношений со стороны коллег. Иногда, при применении крайних форм давления, можно встретить случаи отказа от активного участия в дискредитации «нелояльного» ученого или преподавателя. Не так много и обратных примеров, когда рядовые сотрудники выступают активными помощниками администрации или руководства учреждения в процессе давления. В большинстве же случаев сотрудники кафедр, факультетов, научных подразделений в ситуации разворачивания давления на кого-нибудь из коллег выступают скорее зрителями (иногда сочувствующими, а иногда и просто любопытствующими), чем активными участниками.
Справедливости ради надо отметить, что представители академической сферы, попадающие в ситуацию давления, сами зачастую стараются избежать широкой огласки и эскалации конфликта. Ярким примером уже за рамками нашего исследования являются случаи, связанные с событиями после президентских выборов 2010 года. В ситуации, когда один из преподавателей БГУ попал «на сутки» после Площади-2010 и возникла угроза увольнения его с работы, его коллеги специально заботились о неразглашении этой информации, поскольку считали, что при огласке ситуации увольнение будет неизбежным. Такими же или близкими мотивами руководствуются и большинство попадающих в ситуацию давления, рассчитывая, что если не поднимать шума, ситуация может разрешиться благополучно.
Таким образом, возможности проявления солидарности со стороны академического сообщества в случаях запрета на профессию ограничиваются, с одной стороны, отсутствием университетской автономии и слабостью самого сообщества, а с другой — отсутствием ориентации на публичность в стратегиях сопротивления со стороны попадающих в ситуацию давления ученых или преподавателей.
4. Последствия применения практики запрета на профессию
Следствия и эффекты существования практики запрета на профессию в сфере науки и образования нужно рассматривать в нескольких измерениях: в отношении отдельных людей, конкретных учреждений и для сферы в целом.
Последствия запрета на профессию для отдельных представителей академической сферы могут быть разнообразны, их специфика зависит как от индивидуальных особенностей самого человека, так и от характеристик конкретной ситуации разворачивания запрета на профессию. Многие ученые, исследователи и преподаватели, уволенные или вынужденные уволиться с работы в ситуации политически или идеологически мотивированного давления, находят впоследствии себе работу в государственных учреждениях образования или науки. Однако в последнее десятилетие стали очень распространенным явлением «черные списки», в которые попадает информация о такого рода случаях. Очень трудно делать какие-то достоверные заключения по поводу того, как функционирует этот механизм, однако в существовании списков «нежелательных» в стенах академических учреждений персон сомневаться не приходится. Реализуется ли это за счет тесного обмена информацией между кадровыми службами научных и образовательных учреждений или есть некие более централизованные механизмы, однако опыт людей, попавших под запрет на профессию, показывает, что эта информация распространяется внутри сферы весьма эффективно. Иногда это не приводит к полному вытеснению людей из сферы, но очень сильно ограничивает возможности трудоустройства по специальности. Например, преподавателей, попавших в списки неблагонадежных, не берут работать на ставку, а берут на «почасовку», они не могут осуществлять научное руководство, руководить исследовательскими проектами, доступ к управленческим позициям для них вообще закрыт и пр. Кроме того, попавшие в «черные списки» преподаватели или научные сотрудники должны быть готовы к тому, что ситуация запрета на профессию может актуализироваться в любой момент, без всяких дополнительных действий с их стороны. Все это сильно затрудняет профессиональную самореализацию и выводит в маргинальный статус даже тех, кто не оставляет попыток удержаться в государственных институциях науки и образования.
Вторым возможным (а иногда безальтернативным) индивидуальным выбором в этой ситуации становится уход из профессиональной деятельности вообще или уход в негосударственные академические организации и институции. К сожалению, негосударственные академические институции в Беларуси не настолько разнообразны и многочисленны, чтобы обеспечить возможности такого выбора для большинства попавших под запрет на профессию. Кроме того, исследовательские и образовательные инициативы и организации в негосударственном секторе сами отличаются достаточно высокой степенью маргинализации, существуя иногда в полуподпольном качестве. Укрепление и развитие подобного рода институций может стать одним из реальных путей смягчения последствий запрета на профессию и аккумулирования вытесненных из государственных институций образования и науки человеческих ресурсов.
Последствия для конкретных учреждений образования и науки, практикующих запрет на профессию, выражаются в первую очередь в ослаблении кадрового потенциала. Достаточно часто (и это подкрепляется данными исследования) необходимость увольнения или вытеснения «нелояльных» сотрудников вступает в прямое противоречие с интересами администрации учреждения, вынужденной избавляться от ценных сотрудников. Иногда такого рода «чистки», особенно масштабные, приводят к развалу и упразднению целых кафедр или научных секторов. Встречаются почти анекдотичные случаи, когда сотрудника сначала увольняют, а затем, выждав некоторое время, берут на работу на ту же должность, но уже в ином статусе, по совместительству и т.п. Все это свидетельствует об ограниченной степени самостоятельности руководства научных и образовательных учреждений, которое иногда вынужденно реализовывать практику запрета на профессию вопреки своему желанию и интересам учреждения. С другой стороны, практика запрета на профессию создает некоторые выгоды, особенно для частных ВУЗов, которые обладают все же несколько более высокой (хотя далеко не абсолютной) степенью самостоятельности. Они получают возможность привлекать квалифицированных преподавателей на низкие ставки и с минимальными социальными гарантиями.
Негативные эффекты, которые оказывает применение практики запрета на профессию на академическую сферу как таковую, трудно переоценить. К наиболее очевидным эффектам можно отнести обеднение кадрового потенциала беларусской науки и образования — как за счет вытесненных за пределы сферы ученых и преподавателей, так и за счет тех, кто, наблюдая эту практику, принимает для себя решение о поисках места для профессиональной самореализации за пределами государственного сектора или за пределами Беларуси вообще. Однако системное воздействие существования запрета на профессию в государственных научных и образовательных учреждениях этим не исчерпывается. Обесценивается сама научная и образовательная деятельность, нивелируются ценности науки и образования как практик, основанных на критическом независимом мышлении. Преследование инакомыслия, политически и идеологически мотивированное давление в академической среде становится одним из механизмов, закрывающих возможность формирования полноценного академического сообщества, способного к самоуправлению и самостоятельным действиям. Втягивание в реализацию практики запрета на профессию самих представителей академической сферы (пусть даже и в пассивной роли наблюдателей) усугубляет негативные гуманитарные эффекты, окончательно атомизируя академическое сообщество, превращая его из корпорации, работающей в категориях истины и критического мышления, в совокупность государственных служащих, общим интересом которых является только выживание в весьма неблагоприятной для такого рода категорий среде.
Заключение
Очевидно, что решение проблемы запрета на профессию в академической среде Беларуси возможно только при принципиальной смене всего устройства институтов науки и образования, возвращения автономии университетам, независимости научным учреждениям, прекращении репрессий и преследований инакомыслия. Столь же очевидно, что ресурса для реализации подобного рода изменений в Беларуси в актуальной ситуации нет. На данный момент наиболее перспективными (и реалистичными) направлениями деятельности, позволяющими двигаться в направлении решения проблемы запрета на профессию, представляются следующие:
Оксана Шелест,
к.с.н, эксперт Агентства гуманитарных технологий
© 2010—2013, АГТ-ЦСИ
E-mail: [email protected]