© 2010—2013, АГТ-ЦСИ
E-mail: [email protected]
Употребление словосочетания «перформативная грамматика» в названии доклада отсылает не к языковой грамматической структуре перформативных высказываний, но к способам или правилам построения дискурса десоветизации как дискурса перформативного. Авторская задача состоит в том, чтобы перевести ситуацию из формы отвлеченного теоретизирования по поводу десоветизации в ситуацию делания десоветизации. А значит показать, продемонстрировать, произвести собственный текст как перформатив. В таком тексте значение приобретает не только, то о чём говориться, но и то, что же этим говорением делается.
Здесь я указываю на один из важнейших аспектов этой конференции. А именно, мы говорим о десоветизации, но вместе с тем ориентированы на реальное свершение того, о чем мы говорим. Эта конференция есть/должна быть вкладом в десоветизацию, реальным движением в этом направлении. При помощи слов (говорения о десоветизации) должны быть совершены действия (некий реальный сдвиг ситуации в желаемую сторону). А значит все, о чем мы говорим должно быть действенным или перформативным.
Следуя за Дж. Остином мы называем перформативностью свойство высказывания быть одновременно действием (от объединения англ. слов perfom (представлять, осуществлять, исполнять) и action (действие))i. Соответственно перформатив, являясь и тем и другим, объединяет свойства высказываний и действий. Остановимся на некоторых свойствах перформативных высказываний (тестов, дискурсов).
Свойства перформативных высказываний (текстов, дискурса)
— высказывание есть действие. Как замечает Дж. Остин «употреблять предложения (при определенных обстоятельствах, разумеется) не значит описывать мое действие в акте употребления того, что я говорю, или утверждать, что я что-то делаю: скорее, это значит производить само действие»;
— перформативные высказывания характеризуются не истиной или ложностью, но успешностью или неуспешностью. В этом смысле строиться иная по отношению к традиционной формальной логике высказываний логика, логика практическаяii.
— направленность. На это свойство перформативов указывает В. Мацкевич: «как высказывание способно быть поступком или жестом, так и дискурс может быть поступком и жестом. Тогда жесту, поступку, высказыванию и дискурсу присуще направление, направленность на нечто»iii.
— переход содержания. Как особого рода высказыванию перформативу свойственна переходность (переносимость) содержания сказываемого на то, о чем сказывается (на то, на что оно направлено)iv. Рассмотрим пример из Остина, произнесение в определенных условиях слов: «Нарекаю этот корабль «Королевой Елизаветой» — есть совершение действия номинации, называния корабля. В этом акте имя «Королева Елизавета» (то, что сказывается), переходит на корабль (то, о чем сказывается). Успешность этого перформатива будет определяться состоявшимся переходом его содержания на объект сказывания, корабль действительно станет называться «Королева Елизавета».
Остановимся на двух последних свойствах (направленность и переход содержания) и рассмотрим на что направлен и на что переходит содержание перформатива. Введем схема элементарной коммуникативной ситуации: адресант посылает сообщение адресату, в некоторой общей для них ситуации времени, места и образа действия. Тогда, в случае перформативного высказывания:
1. «Направленность перформатива на содержание того, о чем сказывается в комплексе с переходом содержания сказываемого на то, о чем сказывается, будем называть ноэмогенной силой перформатива (высказывания, речи и дискурса)»v, — так задает это Владимир Мацкевич, но мы проинтерпретируем это несколько иначе: как направленность и переход содержания на сам перформатив (перформативный текст или дискурс)vi. Например, задается указание на то, как именно следует понимать данное высказывание: «Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха»vii, где в устах Иисуса формула «истинно, истинно говорю вам» приобретает не только риторическое значение.
2. «Направленность перформатива на того/тех, кому сказывается в комплексе, как и на самого сказывающего с переходом содержания сказываемого на самого адресанта и на адресат сказывания будем называть консенсогенной (косьянсогенной) силой перформатива»viii. Перформатив может менять статус адресата и адресанта, их отношение к высказыванию, ситуации, друг другу, побудить с совершению определенных действий и т.д.
3. Направленность перформатива на ситуацию со-бытия адресанта и адресата, а также на обстоятельства места, времени и образа действия в комплексе с переходом содержания сказываемого на эту ситуацию, и эти обстоятельства будем называть оказиокреативной, силой перформатива». Перформатив может изменить ситуацию (перевести из коммунальной в рабочую), определенным образом номинировать ее (что это было? Рефлексия!), прекратить (матрос Железняков Учредительному собранию: «Прошу прекратить заседание! Караул устал и хочет спать…») и др.
Эти силы задают некоторое пространство, в котором мы можем размещать перформатив (Р) и то на что он направлен (на что переходит содержание) (А) как вектор в этом пространстве. Тогда любое высказывание о десоветизации представимо в разложении на три составляющих его силы:
1. Ноэмогенность. О чем сказывается? Что об этом сказывается?
Например, в данном докладе говориться о перформативе и десоветизации, а свойство перформативности приписывается дискурсу десоветизации, т.е. я устанавливаю такие отношения между ними. Но этого очевидно недостаточно, для того чтобы перформатив был успешен, и такие отношения действительно установились.
Вообще же на этом мы говорим о десоветизации, институциональной замене, институциональных изменениях и вообще много о чем.
2. Консенсогенность. Кто говорит? Или иначе, из какой позиции осуществляется говорение и кем эта позиция наполнена. Здесь позиция – докладчик, сейчас это я – в общем мало кому известный за пределами узкого круга человек. И это снижает перформативность моего доклада, т.к. авторитетность, наделенность властью говорящего влияет на успешность перформатива.
Кому говориться? Аудитории семинара, людям обладающим достаточной степенью компетенции, чтобы разбираться с предметом говорения настолько, чтобы отвергнуть все сказанное как нелепость или принять как возможную гипотезу.
Проведем аналогию ситуации этого семинара-конференции и ситуации всей страны. Ситуация здесь и сейчас гомологична большей ситуации всей Беларуси. Через эту конференцию мы (организаторы, участники) что-то говорим беларусам из некоторой позиции мыслителей, интеллектуалов. Но там ведь всем все равно, что мы здесь делаем, и никто всерьез с этим считаться не будет, наш дискурс не перформативен, если он адресован всем и каждому. Поэтому кому же именно говориться? Рискну предположить, что тем, кто способен принять это понимать и принимать как задачу деятельности, т.е. это потенциальные ньюмейкеры, делатели нового.
Что значит переход содержания говорения на самого говорящего (адресанта), если дискурс десоветизации перформативен и успешен? То, что адресантом принята задача десоветизации, он (а значит, мы, участники семинара-конференции) начали работу с ней.
3. Оказиокреативность. Какова ситуация со-бытия и каковы обстоятельства времени, места и образа действия?
Успешность перформатива в условиях отсутствия общности ситуации адресата и адресанта сомнительна. А эти ситуации могут быть разными, люди, даже находясь в одно и то же время в одном и том же месте, могут быть в разных ситуациях. Учебная ситуация отличается, например, от ситуации проектирования. Здесь мы (я, организаторы мероприятия, сообщество АГТ/ЦСИ) работаем над конструированием деятельности особого рода (социотехническая деятельность по десоветизации), которая будет осуществляться в особого рода исторических условиях, условиях современной Беларуси. Поэтом мы определяем с одной стороны что и как мы делаем, с другой строим теорию по поводу ситуации реализации этой деятельности. Однако, один из участников семинара-конференции, Татьяна Сергеевна Протько несколько раз говорила о разворачивании здесь учебной ситуации. Т.е. мы с ней в точно разных ситуациях. А значит здесь, для успешности перформатива, необходимо включить аудиторию в общую ситуацию.
И здесь есть гомология с Беларусью. Для того, чтобы наш дискурс десоветизации был перформативным, необходимо расширение нашей ситуации до масштабов всей страны. То, что мы обозначим здесь (например, дадим номинации, построим некоторую теорию) должно запускать трансформацию ситуации в Беларуси.
Пьер Будье критикует Остина за неучет последним социальных условий эффективности перформативов, в частности за не внимание к вопросам власти. Для французского социолога символическая власть, символический капитал говорящего выражаются в перформативе: «Символическая власть есть власть творить вещи при помощи слов»ix. Перформатив — это властный акт, где власть связывается не с прямым физическим насилием, но «с правом называть вещи своими именами»x, где прямое насилие вытесняется языковыми формами принужденияxi. В таком развороте советская власть с ее непременным механизмом физических репрессий архаична. В современном мире властный акт конструируется иначеxii:
1.Формулирование объективного значения десоветизации в языке теории
В теории прорабатывается комплекс связанных смыслов и значений стоящих за понятийным аппаратом теории и связанных с объектами реального мира. «Эффект теории тем сильнее, чем теория более адекватна» , чем в большей степени адекватно она отражает реальную социальную структуру беларусского общества. Здесь и сейчас мы теоретизируем, размечаем пространство, сферы и объекты десоветизации в Беларуси, размышляем о средствах и способах этой деятельности. Теоретическая работа должна дать определенное представление о программе десоветизации, определить некоторый осмысленный порядок действий.
2.Закрепление термина «десоветизация» за сформулированным в теории значением
В пространстве коммуникации и массовом сознании за сформулированной в теории программой и порядком действий закрепляется термин «десоветизация», т.е. совершается акт номинации. Проработке этого аспекта посвящены доклады второго кластера, затрагивающих вопросы экрана массового сознания и экранных технологий.
3.Термин «десоветизация» переносится с объективного значения на цель действия
Закрепленная за конкретной программой десоветизация объявляется целью действующего субъекта.
4. Цель формулируется на языке действия: «делаем 1,2,3» Десоветизация реализуется как последовательность конкретных шагов, актов деятельности. Условия успешности перформатива
Успешность, эффективность перформативного дискурса зависит от ряда условий, некоторые из них мы затрагивали выше обсуждая вопросы социально-властной природы перформатива. Итак, условия успешности перформативных высказываний (по Дж. Остину) содержат требования к:
А. Норме (содержание нормы: система мест и последовательность действий)
Для такой нормы предъявляется два требования – существование и легитимность. (Остин рассуждает об этом в несколько других терминах: «должна существовать принятая конвенциональная процедура…»)
Б. Системе мест задаваемых нормой (определенные слова, обстоятельства и т.п.)
В этом случае главным требование становиться взаимная согласованность и соответствие этих мест в структуре нормы.
В. Наполнению этих мест
Соответствующие места должны быть заполнены соответствующим образом, например, лицом оглашающим вердикт в суде (определенного рода перформатив — вердиктив) может быть только человек назначенный главой государства на должность судьи, и т.д.
Г. Исполнению нормы
Все должно быть исполнено (разыграно) в порядке предписанным нормой.
Соблюдение этих требований должно способствовать эффективности дискурса десоветизации. Однако, необходимо рассмотреть еще некоторые важные аспекты успешности перформативных высказываний, возвращаясь к социо-культурным аспектам их производства.
Перформатив возможен (будет успешен) лишь в условиях существования предзаданного принуждения к исполнению перформативного требования. Это принуждение может быть как нормативным (обеспеченным санкцией нормы), так и реальным (обеспеченным аппаратом принуждения со стороны общества). Интериоризованная человеком норма может принуждать и в отсутствие прямого насилия, шаман в традиционных обществах способен убить человека словом, и наоборот, слабая санкция нормы может быть компенсирована реальным принуждением. Советская власть изменяла соотношение перформативности в системах деятельности. Ликвидировались условия производства перформатива через разрушение всех социальных институтов обладавших собственной внутренней нормировкой: наука, литература, право, отдельные корпорации и сообщества. Перформатив, перформативность закреплялась только за определенным языком (официолект) и определенными позициями в социальной структуре и вытеснялась (либо существенно трансформировалась) из традиционных институтов. Деконструкция перформативности (и конструирование новой перформативности) шла в нескольких направлениях:
— достраивание социалистических (политических) норм к нормам деятельности традиционных институтов (частично этот вопрос обсуждался на Киевской ОДИ (март-апрель, 2005) на примере средней школы как вытеснение нормальных функций института функциями политического характера);
— формирование нового советского языка (новояза, официолекта), который существенно трансформировал возможность производства «несоциалистических» перформативов;
— тотальный репрессивный механизм.
Советская социальность была двойственной за счет универсальности «властно-силовых отношений, пронизанность ими всех хозяйственных, этнических, социальных, расселенческих и т.п. структур» . Советский человек жил как бы в двух реальностях: нормальной и политическо-властной, что отражалось в двойственности всех форм жизни и деятельности. Тех кто не хотел осваивать такой образ жизни и мышления, обучали насильно, а тех кто не умел уничтожали физически. Относительно продолжительное существование таких отношений, сделало их нормой, и позволило им сохранится даже тогда, когда репрессивный механизм с распадом СССР перестал существовать: «спецификой тоталитарного государственного устройства (вспомним в связи с этим ведение дневника героями Оруэлла) является своеобразное ‘раздвоение’ языковой личности на автора и цензора, (о ‘включении’ самоцензуры при написании писем с фронта свидетельствовали опрошенные нами ветераны) при котором она сама четко разграничивает свою, в том числе потенциальную, планируемую мыслеречевую деятельность на допустимую и запрещаемую официолектом» . Тоже относиться не только к мыслеречевой, но и к деятельности вообще, к двойственной картине мира советского человека.
В связи с этим, в ситуации коммуникации возникают ситуации домысливания некой реальности (реальности 2, политической реальности), того «что известно всем», некоего предзаданного «положения вещей». Тогда любое потенциально перформативное высказывание относящееся к реальности 1 начинает интерпретироваться и пониматься только с учетом наличия реальности 2. Таким образом перформатив не распознается как наличный, например номинация может не случиться: «вы называете это фашизмом, но мы понимаем, что… (высказывае о 2-ой реальности: например, «говорить об этом нельзя»)». Но эта же домысливаемая реальность 2 позволяет осуществляться иного рода перформативам, например, идеологически мотивированный приказ «пишите заявление об уходе или…» не подкреплен реальными санкциями, ни нормативного, ни реального характера. За счет домысливания этого «или…» адресат сообщения рассматривает его как перформативное и пишет заявление (слабый перформатив становиться успешным).
В современной Беларуси сохраняется именно такое, советское по сути, восприятие реальности, беларусы тотально заражены двоемыслием, а язык отравлен совестким новоязом. Все это делает сомнительным возможность перформативности дискурса десоветизации. На что следует обратить внимание в такой ситуации или что мы можем делать.
Тезисно обозначим только некоторые потенциально возможные шаги по восстановлению (конструироваю) перформативности нашего дискурса:
— расширения сфер, где перформативность возможна (например, рост сообщества АГТ/ЦСИ, и тех сообществ в которых сильна внутренняя нормировка (христианские церкви));
— распространение нормального языка;
Здесь важно восстановление в правах беларусского языка, возможно он будет не такой как классический беларусский язык Коласа и Купалы, но этот язык должен быть точно не советским .
— проживания ситуаций с работающей перформативностью (ОДИ-зация страны);
Восстановление перформативности возможно в том случае, когда мы имеем в собственном жизненном опыте ситуации с работающей перформативностью.
[ii] Петков Тодор. От Остина и Бурдье — к логике молекулярных перформативов // Критика и семиотика. Вып. 1-2, 2000. С. 53-59
[iii] Мацкевич Владимир. Не думайте о рыжем и слепом утконосе (2001) //http://www.belintellectuals.com
[iv] Там же.
[v] Там же.
[vi] В такой редукции, наверное, не совсем корректным выглядит употребление прилагательного «ноэматический» соотносимого с феноменологическими понятиями «ноэма» и «ноэзис», но мы, за неимением подходящего термина и желая сохранить связь с текстом Мацкевича оставим именно это название.
[vii] Евангелие от Иоанна 8:34
[viii] Мацкевич Владимир. Не думайте о рыжем и слепом утконосе (2001) //http://www.belintellectuals.com
[ix] Бурдье Пьер. Социальное пространство и символическая власть (1986) // в кн. П.Бурдье. Социология социального пространства. – М., СПб.,
2005; см. также: Bourdieu, P. 1991. Language and Symbolic Power, ed. and intr. by J. B. Thompson, transl. by G. Raymond and M. Adamson, Polity Press.,Петков Тодор. От Остина и Бурдье — к логике молекулярных перформативов // Критика и семиотика. Вып. 1-2, 2000
[x] Мацкевич Владимир. Беларусская демократия: вопреки очевидности. – Мн., 1996
[xi] Рикер Поль. Торжество языка над насилием.
[xii] Конструкция властного акта опирается на схему В. Мацкевича (см. Мацкевич Владимир. Беларусская демократия: вопреки очевидности. – Мн., 1996)
[xiii] Бурдье Пьер. Социальное пространство и символическая власть (1986)
[xiv] Каганский В. Советское пространство: конструкция и деструкция (1994)
[xv] Ворожбитова А. «Официальный советский язык» периода Великой Отечественной войны: лингвориторическая интерпретация // Теоретическая и прикладная лингвистика. Выпуск 2. Язык и социальная среда. — Воронеж, 2000. — С. 21-42
[xvi] Мацкевич В. Родной язык? – Советский // Беларусь: вопреки очевидности. – Мн., 1994
© 2010—2013, АГТ-ЦСИ
E-mail: [email protected]